Славе нравился Максим за то, каким он становился, когда не был Рейнджером, не был лидером, не был зачинщиком всего плохого против всего хорошего. Славе нравилось проводить его мимо собаки и делать это только их секретом. Нравилось, как на совместных ночевках у кого-нибудь из Рейнджеров дома (мамы всегда стелили им одну большую постель из матрасов на полу), Максим сжимал Славину руку под одеялом, потому что боялся темноты и не мог уснуть. И никто больше не знал, что они держатся за руки, когда спят. Он влюбился в ту версию Максима, которая предназначалась для него одного.

А Максим, которого видели все, Славе не нравился. Славе не нравился Максим, который храбрился, что залезет на дерево выше, чем Слава, а потом, сделав это, смотрел на него насмешливо сверху-вниз. Не нравился Максим, который, играя в вышибалу на физкультуре, всегда целился в Славу, потому что знал, что он хуже других уворачивается от мяча. Зато эту версию Максима любили все остальные.

Славик учился уживаться и с тем, и с другим.

Когда мальчики единогласно решили, что Красным будет Слава, Максим поспешил отхватить себе Черного, а Владик – Синего. В компании повисла неловкость, Андрей и Лёня переглянулись. Оставшиеся – Розовый и Желтый – были девочками.

- Мы можем перепридумать, что они мальчики, - подсказал Славик.

- Тогда я буду Жёлтым! – пискнул Лёня.

Но грузный Андрей забасил:

- Нет, я не буду Розовым, даже если это мальчик!

Все рассмеялись, а Славик сказал:

- Хочешь, я буду Розовым, а ты – Красным?

Но все запротестовали:

- Нет! Не надо его Красным! Ты – Красный!

- Да я не буду Розовым! – кричал Андрей. – Он девчачьего цвета!

- Зато красивого.

Это Славик сказал. Мальчики покосились на него, а потом снова продолжили спор:

- Просто придумай, что он другого цвета, - сказал Владик.

- Голубого, - глумливо фыркнул Максим.

- Голубой у нас Владик, - хихикнул Лёня.

- Я Синий, а не Голубой!

- Зеленый! - вклинился Славик в спор.

Все согласно покивали: зеленый, мол, нормально. Андрей, тяжко вздохнув, согласился.

Так началась их многолетняя история дружбы. И если сначала Славик попал в компанию только потому, что подружился с Максимом, за четыре года начальной школы он привязался к каждому из них по отдельности.

Владик был отличным собеседником, умел подмечать детали и анализировать сложные вещи, хорошо учился в школе, давал Славику списывать математику. Владику было интересно Славино рисование: он любил разглядывать его рисунки и расспрашивать всякое: «А почему здесь такой цвет? А как ты его добился? А почему слон розовый, а не серый?». Что бы Славик не ответил, Владик в конце всегда кивал и говорил: «Очень красиво». У него это искренне получалось – даже лучше, чем у мамы.

Лёня был самым старшим по возрасту (родился аж в январе, в самом начале года), но самым маленьким по росту, и смешно пищал, когда разговаривал – будто персонаж мультфильма. Пока не появился Славик, Лёня был для Максима ближе остальных, и теперь Славику казалось, что Лёня его недолюбливает. Впрочем, он ничего плохого Славику не делал. Бывало, они играли в Денди только вдвоём или смотрели фильмы у Лёни дома (те самые, «пиратские»), когда остальных не отпускали в гости, и чувствовали себя закадычными друзьями.

Андрей был смешным, как косолапый мишка, и Славика это умиляло почти также, как страхи Максима перед собаками и темнотой. Он был большой – еще в первом классе все принимали его за четвероклассника – и говорил таким низким голосом, словно тот сломался ещё до рождения. С первого взгляда все принимали Андрея за хулигана и главного бедокура, но это было обманчивым впечатлением. На самом деле хулиганами были Максим и Лёня, а Андрей просто делал так, как ему говорили. Когда Славик сказал ему, что нельзя класть кнопки на стул учительнице, потому что её это расстроит, Андрей похлопал глазами, спросил: «Правда?» и убрал всё, что сложил на стул.

Но самым любимым другом у Славика был Максим, и это было совершенно неправильно. Даже мама говорила, что это неправильно.

- Лёня и Максим – плохие мальчики, - говорила она, когда Славик учился в первом классе. – Они хулиганы. А ты не такой. Ты можешь дружить с Владиком и Андреем. Вы можете отделиться от них и быть компанией хороших мальчиков, а они пусть делают, что хотят.

Этот разговор проходил после родительского собрания, где учительница пожаловалась, как они («эта фантастическая пятерка» - говорила учительница) сломали кран в мужском туалете, а потом брызгали на каждого входящего, пока одним из таких не стал Пал Юрич, учитель труда.

Славик сказал маме, что не брызгал. Это правда – он даже не знал, что они такое задумали! И Владик не брызгал, он в тот момент булочки в столовой ел. Но когда их пришли ругать, Славик сказал, что тоже там был, чтобы Максиму (это была его идея) меньше досталось. И Владик сказал, что был там, ведь когда достаётся всем четверым, нехорошо, чтобы пятый стоял в сторонке.

- Ты не понимаешь, - жалобно отвечал Славик. – Мы же Повер Рэнджеры, мы не можем разделиться!

- Рэнджеры-хренджеры, а дурью маяться прекращайте, - строго сказала мама.

Славик понимал, что Максим – «плохой мальчик», а Владик и Андрей – «хорошие», но ничего не мог с собой поделать: его тянуло к Максиму не так, как к другим. Дело было не в том, с кем делать уроки, болтать о фильмах и играть в Денди. Дело было в его руке, которую он хотел сжимать по ночам, и в собаке, мимо которой они ходили только вдвоём. Больше ничьи руки ему сжимать не хотелось, а мысль о том, чтобы перестать дружить с Максимом, казалась катастрофической.

До пятого класса Славик не думал, что это странно. Ему казалось, что Максим ему просто ближе, чем остальные, просто это такая близкая дружба, и всё. А потом начались разговоры о девчонках… И, конечно, обо всяком другом тоже.

Пацаны начали обсуждать, сколько у кого сантиметров и на кого из звёзд им больше всего нравится «передергивать». Славику тогда удалось отмолчаться только благодаря Владику, который, наивно хлопая глазами, сказал:

- А у меня вообще ещё такого не было…

Все подняли его на смех, а Славик даже не подумал вступиться, потому что обрадовался, что не придётся рассказывать, на кого