православия как элемента политической идеологии и со столь же неоднозначным отношением к РПЦ и ее руководству, в рамках церкви идет процесс осознания своей реальной роли в обществе. В рамках настоящего исследования мы обратимся к двум значимым процессам, которые играют решающую роль для понимания практических возможностей РПЦ в разрешении социально-политических кризисов и участия представителей РПЦ в демократической трансформации общества в будущем. Это преодоление социальных вызовов и особенности участия в российско-украинском кризисе с 2014 г. Несмотря на то, что это разные сферы и различные темы, но именно в рамках них можно емко представить целый ряд важных для понимания роли церквей в разрешении социально-политических кризисов элементов: осознание необходимости социального служения как миссии церкви и способа интеграции в критическую по отношению к религии среду, возможность стать ближе к интересам граждан; формирование независимой от государства позиции церкви по самым разным вопросам – от внешней политики до социальной несправедливости; появление вокруг церкви той гражданской среды, которая способна к формированию будущих православных общественно-политических партий и движений (таких, к примеру, как консервативное движение «Сорок сороков»).

Русская православная церковь довольно поздно стала развивать современные формы социального служения – протестантские церкви уже в 1990-е гг. заняли многие ниши в сфере помощи разным категориям нуждающихся, католические приходы в меньшем масштабе, но также успешно создавали свои проекты в рамках работы «Каритас» и личных инициатив. В РПЦ остались лишь воспоминания о том, какие благотворительные общества и кружки трезвости, богадельни были в начале ХХ в. В советский период православные общины отучили заниматься какой-либо общественной деятельностью, в том числе и социальным служением, а в 1990-е гг. церковные руководители не ставили социальную работу в качестве первой цели по сравнению с воссозданием и возвращением храмов и монастырей, а многие не считали это делом церкви вообще.

Отсутствие любой публичной деятельности в эпоху СССР сформировало такой тип православного благочестия, при котором предполагалось, что социальная работа противоречит аскетической, молитвенной практике, мешает богослужебному процессу[459]. Соответственно, успешные инициативы в православных общинах, которые исходили от священников или от групп активистов, чаще всего пресекались или ставились под жесткий контроль местных архиереев в 1990-е гг. Вплоть до середины 2000-х гг. социального служения на общецерковном уровне по существу не было, оно не считалось приоритетным направлением развития церковной жизни.

Распространение различных общественных инициатив в российском обществе и параллельное укрепление приходов, превращение их в христианские общины, которые заботятся об окружающих, привлекают молодежь и интеллигенцию, сделало неизбежным целенаправленное обращение РПЦ к проблеме социального служения. Развитие приходов как социальных комплексов только становится объектом рассмотрения в научной литературе[460]. Для крепких христианских общин в российских регионах социальные проекты стали чем-то само собой разумеющимся, исходящим из принципов Евангелия и единства верующих вокруг Евхаристии. РПЦ стала играть большую роль в обществе, не только в сфере государственной идеологии, но и в жизни граждан. Всего церковных социальных проектов – более 4500 (данные по России, Белоруссии, Украине, Казахстану, Эстонии, Таджикистану, Киргизии). В России – 8412 социальных работников[461]. Церкви пришлось начинать процесс создания и развития социальных проектов с нуля.

4.2.1. Добровольцы

Движения добровольцев, столь необходимые для любых социальных проектов и участия в разного рода благотворительных акциях, стали появляться в РПЦ только к концу 2000-х гг. Долгое время более или менее массовым и организованным было лишь добровольческое движение в Москве в рамках службы «Милосердие» и движения «Даниловцы». Лишь впоследствии стали появляться аналоги этих движений в регионах. Их зарождение помогает увидеть те сложности, с которыми активисты – энтузиасты своего дела – сталкивались, когда какой-либо проект в действительности приводил к созданию мощного движения. Первой реакцией священноначалия, скорее, были страх и подозрения в отношении независимости нового направления околоцерковной деятельности. Большинство проектов развивались без целевой церковной помощи. Волонтеры остались православным движением и выжили благодаря тому, что деятельность добровольцев была реально востребована обществом, а церковь уже не могла обходиться без помощи гражданских активистов – будь то волонтеры во время богослужений патриарха, добровольцы, раздающие обеды неимущим, или же активисты движения «Сорок сороков». Каждое из этих движений выдерживает свою собственную дистанцию с церковным руководством.

Основная проблема волонтерства основана на том, что православные приходы и епархии столкнулись с ограниченностью кадровых резервов – мотивированных людей. Это связано не только с тем, что по-настоящему граждански активных прихожан и общин довольно мало, но и с низким уровнем солидарности, соучастия в российском обществе в целом. В этом смысле РПЦ пришлось преодолевать и церковные стереотипы, связанные с существованием и организацией социальной работы, подозрением к волонтерам, и косность, равнодушие окружающего общества. Целый ряд добровольческих православных проектов, социальных центров для молодых мам и людей с разными формами зависимости говорят о развитии христианской солидарности в церковной среде, которая лучше всего отвечает духу Евангелия и укрепляет церковь изнутри, будучи основанием для будущего расцвета христианского милосердия и общинной жизни в РПЦ.

Появление добровольцев тесно связано с новыми целями и задачами церковно-приходской жизни, которые стали декларироваться в качестве конкретной цели руководством РПЦ фактически только с приходом к власти патриарха Кирилла в 2009 г. И тогда призывы патриарха совпали с уже существующим в епархиях оживлением социальной и приходской работы. По мере развития патриарших инициатив в социальной, культурной, образовательной и иных областях оказалось, что для продвижения общецерковных проектов наличие активной миссионерской работы, общинной жизни, волонтерства, которое развивается вокруг прихода, обязательно. Вместе с тем окружения патриарха во время публичных акций молодыми людьми в футболках с надписью «Волонтер» или «Доброволец» недостаточно. В ходе своих выступлений, в частности, во время епархиальных собраний духовенства г. Москвы и встреч с архиереями, патриарх Кирилл все чаще стал говорить об общинной жизни.

Лучше всего под определения патриарха подходит одно из начинаний, которые патриарх сам же и благословил, – это Патриарший молодежный центр при Даниловом монастыре. Многое из того, что патриарх говорил в ходе Архиерейского совещания 2 февраля 2015 г. в целом о задачах развития волонтерства и приходской работы, характеризует именно этот центр. По словам патриарха: «Главным показателем, основным критерием, по которому можно определить правильность устроения общины, является атмосфера внутри прихода, его микроклимат. “Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте” (Рим. 12:10)». Патриарх Кирилл отмечает, что следует заботиться о том, чтобы волонтерские движения развивались по возможности на каждом приходе, «необходимо обсуждать эту тему с настоятелями храмов и с прихожанами. Убежден в том, что развитие волонтерского движения в Церкви и привлечение мирян к более активному участию в жизни приходов тесно