3) считает себя православным и 4) или а) посещает церковь не реже раза в месяц, или б) часто молится. Эту категорию авторы назвали ядром всех верующих – в 1991 г. таких было 3 %, в 1996 г. – 6 %, в 1999 г. – 7 %, в 2005 г. – 8,8 %. Однако К. Каариайнен и Д. Е. Фурман замечают, что и ядро верующих им приходилось щадить и не применять на самом деле строгих критериев, так как 15 % «традиционных верующих» не верят в загробную жизнь, 30 % не признают воскресение мертвых, 13 % никогда не причащались и т. д.[437]

Несмотря на все сложности и парадоксы посткоммунистического развития, Россия идет в русле общей европейской тенденции, которая условно называется «приватизацией религии», когда ослабляется роль религии как внешней по отношению к индивиду силе, способной заставить его верить в определенные догматы и совершать какие-либо действия. Отличительной чертой России является слабая самоорганизация гражданского общества, а отсюда стремление к воссозданию государственной церкви и православия как всеобщей официальной идеологии этого общества. По словам Д. Е. Фурмана, «при этом людей, которых действительно можно назвать религиозными, в нем – крохотное меньшинство, перспективы роста которого – очень сомнительны, а моральная эволюция общества идет совершенно независимо от церкви. На наш взгляд, возникает болезненная и чреватая конфликтами ситуация»[438].

Место православия в религиозной картине России можно увидеть, оценив реальную численность приверженцев той или иной религии и конфессии в России на основании ряда критериев. Так, исходя из этнического принципа исчисления религиозной принадлежности (например, русские – православные, евреи – иудаисты, представители народов Кавказа и татары – мусульмане и т. д.), в России: 120 млн православных, 600 тыс. католиков, более миллиона верующих Армянской апостольской церкви, 14 млн мусульман, 230 тыс. иудаистов и 900 тыс. буддистов (данные приведены на основании Всероссийской переписи 2002 г.).

Если основываться на том, кто себя называет сам православным, протестантом или мусульманином, то показатели культурной религиозности, то есть численность людей, считающих себя представителями данного религиозного движения, выглядят следующим образом: православных – 75–85 млн (православными в различных опросах называют себя от 60 до 70 % опрошенных), католиков – до 1 млн, протестантов – 1,5–1,8 млн, староверов – менее 1,5 млн, мусульман – 6–9 млн, иудаистов – до 50 тыс., буддистов – около 550 тыс., новых религиозных движений – не более 300 тыс.

Наконец, по данным социологических исследований, численность практикующих верующих составляет в РПЦ – 3—15 млн чел., старообрядцев – 50–80 тыс. чел., католиков – 60—200 тыс. чел., протестантов – более 1,5 млн чел., иудаистов – 30 тыс. чел., мусульман – не более 2,8 млн чел., буддистов – не более 500 тыс. чел., новых религиозных движений – не более 300 тыс. чел.[439]

В социальной сфере РПЦ активизировалась в конце 2000-х гг., как за счет внутренних ресурсов, так и при поддержке государства. В период президентства Дмитрия Медведева, с 2009 г., государство постепенно переориентирует церковь на социальные приоритеты и способствует новому этапу в развитии церковной жизни – от восстановления зданий к миссионерству и религиозному просвещению, чтобы РПЦ в социальной сфере соответствовала своей политической роли (церковь как элемент идентичности и символ патриотической идеологии).

Дмитрий Медведев проявил себя как сторонник некоторых существенных черт демократической политики государства по отношению к религии – добровольности, привлечения различных религиозных объединений (не только РПЦ) к сотрудничеству как социальных партнеров. Характерна в этой связи его реакция на вопрос о вызывающем множество споров в России преподавании «Основ православной культуры» в школах, заданный в ходе первой интернет-конференции Медведева 5 марта 2007 г. Это был единственный вопрос, который как-либо касался религии. Дмитрий Медведев отметил: «Очевидно, что ничего принудительного в этой сфере в светском государстве быть не может. В то же время школа должна откликаться на те предложения, которые исходят от родителей учеников, от самих учеников, по преподаванию основ той или иной религии или основ мировых религий. На мой взгляд, для того чтобы не нарушать равновесия, которое все-таки сегодня, слава богу, сформировалось в этом вопросе, мне кажется, что достаточно важным является соблюдение принципа добровольности в этом вопросе, с тем чтобы соответствующие предметы преподавались на добровольной и факультативной основе»[440].

Провозглашение в конце 2000-х гг. курса на усиление гражданского общества отразилось и на религиозной политике. Именно при Медведеве государство приняло целый ряд конкретных решений в поддержку идеологических, финансовых, социальных и культурно-образовательных инициатив РПЦ, которые стал активно предлагать власти избранный в начале 2009 г. (после смерти в декабре 2008 г. патриарха Алексия II) патриарх Кирилл. Стремление церкви получить государственные преференции во всех сферах от армии и образования до прав на недвижимость и установления православной символики в разного рода учреждениях – вызвало споры и разногласия среди общественности. Церковь во главе с патриархом Кириллом стала одной из центральных тем для общественных дискуссий. Ранее скептицизм по отношению к роли православия в России был свойствен лишь части интеллигенции. Теперь споры вокруг превращения РПЦ в государственный символ со всеми привилегиями ведут и те граждане, которые ранее об этом не задумывались.

Среди них и те, которые называют себя православными, а тем более те, кто считает себя далекими от религии агностиками или атеистами.

Начало 2010-х гг. ознаменовалось целым рядом решающих шагов по продвижению церкви к закреплению своего господствующего финансово-идеологического положения в стране, как среди религиозных объединений, так и вообще среди общественных организаций. Укрепление социально-политической роли РПЦ в современной России фактически не имеет аналогов в истории. Образовательные и культурные инициативы РПЦ и совместные государственно-церковные проекты при этом в большинстве своем соответствуют подобным формам поддержки церквей со стороны государства в европейских странах (особый статус Католической церкви, спонсирование социальных акций властями, военные капелланы, религиозные предметы в рамках образования, теология в вузах). Социально-политическое развитие РПЦ и других христианских конфессий в России и на постсоветском пространстве имеет тот же вектор эволюции, что и развитие церквей Западной Европы в послевоенный период.

В июле 2009 г. президент России Дмитрий Медведев выразил согласие с предложениями целого ряда «традиционных» религиозных объединений, прежде всего РПЦ, об усилении роли религии в обществе[441]. Д. Медведев поручил Министерству обороны возродить в России институт военного духовенства. Было заявлено о том, что на первом этапе священнослужители появятся в военных подразделениях за рубежом. В ходе второго этапа (с 1 января 2010 г.) будут назначены священнослужители РПЦ во всех вооруженных силах до бригады включительно. Уже с 1 декабря 2009 г. в Вооруженных силах РФ была введена должность помощника командира воинской части по работе с верующими военнослужащими. А в начале февраля 2010 г. было утверждено положение о функциональных обязанностях помощников командиров частей по работе с верующими военнослужащими в Вооруженных силах РФ. В апреле 2010 г. Министерство