христианской морали (Социальная концепция РПЦ. Церковь и политика, V.1–2). Однако фактически прямое участие представителей церкви – священнослужителей – в политической жизни в рамках РПЦ запрещается: «Невозможно участие церковного Священноначалия и священнослужителей, а следовательно, и церковной Полноты, в деятельности политических организаций, в предвыборных процессах, таких, как публичная поддержка участвующих в выборах политических организаций или отдельных кандидатов, агитация и так далее. Не допускается выдвижение кандидатур священнослужителей на выборах любых органов представительной власти всех уровней. В то же время ничто не должно препятствовать участию иерархов, священнослужителей и мирян, наравне с другими гражданами, в народных волеизъявлениях путем голосования» (Социальная концепция РПЦ. V.2). Допускается участие мирян в политике в рамках особых христианских (православных) политических организаций или христианских (православных) составных частей более крупных политических объединений (Социальная концепция РПЦ. V.4).

В интерпретации свободы совести и критике демократического устройства РПЦ в наибольшей степени выделяется среди всех христианских конфессий, большинство из которых в своих официальных документах, богословии и миссии восприняли и обосновали ценности демократии[448].

Политическая роль РПЦ впервые ярко проявилась в ходе «общественной мобилизации» 2011–2012 гг., предвыборной кампании, митингов и манифестаций граждан[449]. По словам социолога С. Филатова, если патриарх Алексий неявно мог выступать в поддержку кандидатов партии власти, то до 2012 г. патриарх Кирилл отстранялся от политики. В конце 2011 г. официальная позиция РПЦ заключалась в том, что «серьезные недостатки в работе чиновничества и полиции разозлили людей и вывели их на улицы, а этим воспользовались продажные и безответственные политиканы, находящиеся в услужении западных недругов России»[450].

Проявлениями более тесной солидаризации позиции РПЦ с государством стало обсуждение реакции представителей церкви на панк-молебен группы «Pussy Riot», которая выступила 21 февраля 2012 г. со своими плясками и частушками в пустом храме Христа Спасителя. Вместе с панк-группой иерархи РПЦ осудили и ту часть общества, которая критиковала церковь и призывала проявить милосердие к осужденным. Такого рода «враги» и даже «предатели в рясах» (либерально настроенные священнослужители) были отмечены в ходе «молебного стояния в защиту веры» перед храмом Христа Спасителя 22 апреля 2012 г., собравшего несколько десятков тысяч верующих из разных городов страны[451]: «“Враги церкви” – это и те, кто сделал предметом обсуждения историю с дорогими часами “Breguet” на руке патриарха (масла в огонь подлило их исчезновение на одной из официальных фотографий), имущественный спор предстоятеля из-за строительной пыли, попавшей к нему в квартиру от его соседа хирурга Юрия Шевченко в Доме на набережной и якобы испортившей мебель. Из-за громадной стоимости иска Шевченко чуть не лишился квартиры. “Враги церкви” – это те, кто осуждал патриарха за поддержку “Единой России” и В. Путина на выборах, те, кто ждал от патриарха осуждения фальсификаций на выборах. “Враги церкви” – это те, кто выступает против преподавания “Основ православной культуры” в средней школе, и те, кто недостаточно почтительно отзывается о патриархе. Причем патриарх и его окружение сознательно драматизируют ситуацию, даже называют себя жертвами гонений, находят аналогии с первыми годами советской власти, когда в порыве богоборчества атеисты-коммунисты крушили храмы и убивали верующих»[452].

Вслед за Д. Е. Фурманом[453], С. Б. Филатов делает вывод, наиболее логично объясняющий отношения церкви и общества в России. По его словам, РПЦ вновь оказалась заложницей исторического маятника: «церковь была сметена революцией из-за союза с архаичным политическим режимом Николая II и на волне отрицания этого режима испытала тяжелейшие гонения от советской власти, объявившей официальной идеологией воинствующий атеизм; после падения власти коммунистов РПЦ вследствие пережитых гонений и запретов получила массовую народную поддержку и уважение; теперь, поддерживая авторитарные тенденции в обществе, РПЦ вновь оказывается перед лицом рождающейся на наших глазах новой волны антиклерикализма (а может быть, и агрессивного атеизма)».

При этом важно отделить борьбу за отказ церкви от антидемократических политических теорий РПЦ от борьбы с церковью и религией: «В противном случае борьба с церковью как раз по антиклерикалам и ударит. Общество, за исключением воинствующих безбожников, осознает важную конструктивную роль церквей в жизни современного социума. Чем сильнее будут антиклерикализм и воинствующий атеизм, тем дальше на следующем повороте истории качнется исторический маятник в сторону религии и церкви»[454].

К концу 2010-х гг. православие стало частью мировоззрения нового консервативного большинства, а затем и элементом идеологии усилившихся после 2014 г. на новой патриотической волне радикальных консерваторов[455]. Цивилизационными характеристиками «русской мечты»» стали: православие; сильная централизованная власть; имперская внешняя политика; духовность в противовес меркантильности[456]. Наряду с этим отношение к самой РПЦ остается противоречивым, церковь сама становится орудием идеологической борьбы, что является свидетельством политической расколотости «русского мира» и «русской мечты», отсутствия внутреннего консенсуса. Участие представителей РПЦ в политических дискуссиях на стороне власти оценивается скорее негативно, даже несмотря на то, что православие – важный элемент государственной идеологии. Целый ряд скандалов в прессе вокруг предметов роскоши церковных иерархов снизил доверие к РПЦ как к институту[457]. В рамках исследования Института социологии РАН в 2016 г. на вопрос об оценке активной политической роли РПЦ 34 % ответили, что видят в этом больше плюсов, 13 % — больше минусов, 53 % затруднились дать какую-либо оценку. По мнению Л. Г. Бызова, налицо если не растущее раздражение позицией РПЦ, то по крайней мере – значительное отчуждение[458].

Однако изменения, происходящие внутри РПЦ, иногда способны радикально и быстро менять сложившиеся стереотипы о Московской патриархии. Открытое письмо священников в защиту заключенных по «московскому делу» от 17 сентября 2019 г., безусловно, войдет в историю. В 2000-е гг. были случаи, когда епископы и духовенство ходатайствовали за губернаторов, мэров и глав районов, которые хотя и были коррупционерами, но строили храмы. Однако открытой фронды по отношению к власти и к определенной части общества со стороны представителей РПЦ не было никогда. Письмо 2019 г. подписали 182 духовных лица (священников и диаконов). Это не просто призыв отпустить кого-то из заключенных (хотя под петицией в поддержку актера Павла Устинова также уже есть подписи священнослужителей). Дело Константина Котова приводится лишь как пример, прежде всего, потому что он был задержан с плакатом со словами протоиерея Александра Меня «Милосердие – то, к чему мы призываем» и призывом к обмену пленными с Украиной. Письмо является своего рода декларацией ценностей прав личности, понимания справедливости, этического кодекса сотрудников правоохранительных и судебных органов. Не случайно целый абзац посвящен именно соблюдению прав человека в суде, поскольку карательное правосудие и безнаказанность представителей власти стали самой обсуждаемой общественной проблемой: «Мы обращаемся к людям, облеченным судебной властью и несущим службу в силовых