– Я не понимаю, зачем мы вообще должны брать в расчет этот велосипед? Не вижу необходимости искать здесь какую-то связь с делом Кэмпбелла. Допустим, кто-то украл велосипед в «Энвосе», который затем по ошибке отправили в Лондон. Почему мы должны предполагать, что убийца отступил от продуманного плана и совершил такую глупость, когда уже есть простое и разумное объяснение?

– Верно, – заметил прокурор, – для чего человеку так рисковать? Зачем воровать велосипед в Гейтхаусе и ехать на нем до Эра, когда гораздо легче было проделать тот же самый путь поездом? Не могу не согласиться, что в данном деле с велосипедом кроется какая-то загадка.

– Именно, – кивнул Макферсон. – И еще… Как вы объясните, что на путь из Гейтхауса до дороги на Нью-Галловей потребовалось так много времени? Это же всего семнадцать миль.

Вопросы смутили Дэлзиела, но ему на помощь пришел Уимзи:

– Фаррен рассказал мне, что садился за руль всего два-три раза в жизни. Вероятно, он столкнулся с какими-то сложностями: например, у него закончился бензин или засорилась трубка подачи топлива. Возможно, он пытался устранить неполадку – давил на стартер или с надеждой смотрел под капот, – и только потом отважился попросить помощи. Да, у него вполне мог закончиться бензин. И тогда ему пришлось толкать автомобиль по дороге до ближайшего съезда и затем отправляться на поиски гаража. Или, двигаясь окольным путем, он просто проехал мимо станции и заблудился. Неопытного водителя поджидает много неожиданностей.

– Не исключено, – недовольно пробормотал Макферсон.

– Кстати, – вступил в разговор начальник полиции, – как насчет шляпы Стрэчена и его слов о том, что он встретил Фаррена в Фолбе? Ведь если ваша версия верна, то это всего лишь выдумка.

– Что ж, я отвечу, – сказал Дэлзиел. – Я считаю, что мистер Стрэчен действительно разыскивал Фаррена в Фолбе, но не нашел. Я допускаю, что он свалился в шахту. Не сумев отыскать друга, он наверняка перепугался, что Фаррен что-то натворил, а когда услышал о смерти Кэмпбелла, просто добавил к своему рассказу пару деталей, чтобы составить Фаррену некое подобие алиби. Полагаю, на самом деле Стрэчен подозревает Фаррена, что как раз подтверждает правильность моей версии. Вы же сами слышали, сэр Максвелл, как осторожно он подбирал слова и ни за что не упомянул бы о записке Фаррена, если бы вы не дали ему понять, что уже все знаете.

– Верно, – кивнул начальник полиции, – но у меня на сей счет свое мнение.

– Что ж, мы готовы вас выслушать, сэр Максвелл, – произнес прокурор.

– Вообще-то мне хотелось, чтобы сначала выступили другие представители полиции, но, наверное, мое мнение действительно лучше выслушать сейчас. Первое, что бросилось мне в глаза, – явный сговор между Стрэченом и Фарреном, целью которого являлось сокрытие какого-то факта. Однако я постарался взглянуть на это иначе. По моему мнению, именно Стрэчен знал какую-то нелицеприятную правду, и трудность состояла в том, чтобы выгородить себя, не приплетая при этом Фаррена. Фаррен же своим поведением, угрозами и исчезновением обеспечил Стрэчену почти идеальное прикрытие. Но нужно отдать Стрэчену должное – он воспользовался этим весьма неохотно.

По-моему, слабым местом вашей версии, Дэлзиел, если можно так выразиться, является момент самого преступления. Я не могу поверить в то, что убийство, произошедшее в доме в период с полуночи до утра, никоим образом не потревожило Фергюсона. Кэмпбелл был крепким и сильным мужчиной, и если его не убили во сне, то в доме непременно поднялся бы шум. Учитывая характер всех участников данной истории, я не могу заставить себя поверить в то, что ночной убийца тихо прокрался в спальню Кэмпбелла и прикончил его одним ударом, прежде чем тот закричал. От Фаррена я ожидал бы подобного менее всего. Но с другой стороны, если драка все же имела место, я не понимаю, почему Фергюсон ничего не слышал. Сейчас август. Окна домов, как правило, открыты. Даже если не принимать в расчет звуки борьбы, дверь дома постоянно открывалась и закрывалась. Да и погрузить в машину труп бесшумно тоже не представляется возможным. Фергюсон наверняка что-нибудь услышал бы.

В общем, моя версия такова. Полагаю, что Фаррен сообщил правду. Его рассказ слишком удивителен и абсурден, чтобы быть ложью. Да, поступки Фаррена выглядят подозрительно, но все они как раз в его духе. Я уверен, что Фаррен не способен придумать столь изощренную инсценировку несчастного случая, включающую перемещение трупа с места на место и написание картины. Подобное преступление мог совершить лишь очень хладнокровный и бесстрастный человек. Такой человек не заблудился бы столь нелепо, после того как разработал и осуществил хитроумный план. Нет. Убийца не преминул бы сразу появиться в одном из привычных мест.

Вот каким мне представляется развитие событий. Стрэчен действительно получил записку от Фаррена и направился к дому Кэмпбелла. И тогда случилось одно из двух. Правда, я не совсем уверен, что именно. Я предполагаю, что Кэмпбелл открыл Стрэчену дверь, и тот вошел в дом. Разговор закончился ссорой и ожесточенной дракой. Разбуженный шумом Фергюсон вышел из дома в тот момент, когда Стрэчен нанес Кэмпбеллу смертельный удар. Или же Фергюсон застал Стрэчена и Кэмпбелла дерущимися, и именно он нанес соседу смертельный удар. Есть еще и третий вариант. Стрэчен явился к Кэмпбеллу и обнаружил Фергюсона с окровавленными руками над бездыханным телом Кэмпбелла. Но последнее маловероятно. Причину я объясню позднее.

Итак, что мы имеем? Двух человек в доме рядом с мертвым Кэмпбеллом, один из которых повинен в его смерти. Что им делать дальше? Если один убийца, то второй мог пригрозить сообщить в полицию, но и тут возникли бы трудности. Известно, что оба эти человека неоднократно ссорились с Кэмпбеллом. И по-настоящему виновный мог пригрозить выдвижением встречного обвинения. Скорее всего они осознали, что попали в затруднительное положение, и решили помочь друг другу.

Я не знаю, кому из двоих пришла в голову идея инсценировать несчастный случай. Полагаю, Стрэчену. Он человек недюжинного ума, способный просчитать свои действия на несколько шагов вперед и предвидеть их последствия. Набросок дерзкого плана принадлежал ему, ну а Фергюсон, с его удивительной способностью запоминать детали, согласился помочь.

Наверняка они надеялись, что гибель Кэмпбелла спишут на несчастный случай. Но они помнили о том, что если вдруг заподозрят убийство, то им необходимо будет алиби, покрывающее период времени с полуночи понедельника до середины следующего дня. Очевидно, они не смогли его придумать и поэтому решили разделить данный период времени на части. Таким образом, Стрэчен должен был обеспечить себе алиби на ночные часы, пока Фергюсон занимался трупом. А потом наоборот – Фергюсон придумал алиби на следующее утро, пока Стрэчен рисовал картину.

Начальник полиции замолчал и окинул взглядом присутствующих, чтобы понять, какое впечатление произвели на них его слова. Воодушевленный тихим гулом одобрительного удивления, он продолжил:

– Причина, по которой они решили действовать именно так, в том, что Фергюсон уже объявил о своем намерении отправится в Глазго утром во вторник. Внезапная отмена поездки могла показаться странной. Им предстояло создать себе алиби на определенный час ночи. Поэтому они решили, что лучше придерживаться первоначального плана Стрэчена, а именно намерения отправиться на поиски Фаррена.