его писем, то хотя я и передавал тебе слова его, что он отдает их в журнал, но я сделал это без примечаний потому, что полагал, ты поймешь всю несбыточность такой приманки, которою он хочет вас привлечь на свой журнал. Но ты вспомни их содержание и увидишь, что о печатании их не может быть и мысли, не только старания. Кроме же того я не знаю, чем он может быть полезен журналу. Если документами старины, то это не поддерживает журнала. Что же касается до Филиппова[482], то, мне кажется, ты ошибаешься, думая, что в его руках журнал будет вял и односторонен. Филиппов в вашем кругу будет проникнут вашим духом и воззрением на литературу и пр., ибо ваш дух так же верующий, как и его, но только больше развит в отношении к внешней образованности. Пишет он не только не вяло, но с замечательным талантом. А деятельность и легкость работы у него в замечательной степени. Я был свидетелем, как он одну книгу перевел всю в несколько дней, при всех других своих занятиях. Нынешний год он в Оптине говел и в эти дни, между службами, тоже списал целую греческую книжку. Для журнальной деятельности это клад. Впрочем, разумеется, надобно вам будет, если хотите получить позволение, непременно ехать в Петербург и там хлопотать и настаивать. Без того ничего не сделается. Вот мое мнение.

Преданный тебе И. К.

Мой Вася теперь в Москве до 14-го, т. е. до завтра.

135. Оптинскому старцу Макарию

30 августа 1855 года

<…> Не успел написать к Вам по прошедшей почте, милостивый батюшка, спешу теперь принести Вам искреннюю и сердечную благодарность за те дни и часы, которые Вы удостоили провести у нас. Пребывание Ваше у нас привлечет к нам благословение Божие, и каждое слово, сказанное Вами, останется навсегда в нашей памяти. Посылаю при сем книжку Хомякова на французском языке о нашей церкви[483]. Ее прислал Кошелев нарочно для Вас и пишет ко мне так: «Я слышал, что в Оптиной пустыни желают прочесть брошюру Хомякова, потому прошу доставить от меня ее в дар отцу Макарию. Хотя я его не знаю лично, но надеюсь вскоре иметь возможность с ним познакомиться». Когда Кошелев приедет к Вам, то сделайте одолжение, милостивый батюшка, известить меня об этом с нарочным. Я бы желал быть в то же время в Оптиной. Прошу Вас, милостивый батюшка, передать мой усердный поклон Вашим юным старцам[484]. Память о них сохраняется у нас с любовью и истинным уважением.

Испрашивая святых молитв Ваших и святого благословения, имею, честь быть с беспредельным уважением и преданностию Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.

136. Оптинскому старцу Макарию

20 сентября 1855 год

Милостивый батюшка!

Прилагаю письмо инспектора Сергия[485], полученное мною в ответ на то, которое я ему писал по вашему приказанию о последних главах аввы Фалассия, и прошу вразумить меня, что ему отвечать. Составить ли примечание здесь и послать ему на одобрение или просить его самого составить его? В указании на Иоанна Дамаскина он ошибся: я писал ему об 11-й главе и 3-м параграфе, разумея первую часть, в которой говорится о Пресвятой Троице. А он вместо 3-го параграфа прочел 3-ю часть и в ней искал 11-й главы, где идет речь о другом. В указанном же мною месте говорится именно о безначальности и небезначальности Сына. Для усмотрения вашего выписываю это место и при сем прилагаю. Выписываемый отцом инспектором ирмос кажется мне тоже не довольно ясен. Не имеется ли в церковных песнях что-либо еще ближе к предмету? В книге Иоанна Дамаскина еще указана ссылка на Григория Назианзина, слово 29 и 39. Но я их не смотрел. В примечании же, я думаю, к выписке из Иоанна Дамаскина достаточно прибавить несколько слов о том, что слово начало имеет несколько смыслов. Иногда означает оно черту, от которой возникает что-либо во времени или пространстве; иногда означает основание чего-либо, иногда причину или вину.

Здесь небезначальный употреблено в сем последнем смысле и собственно значит имеющий вину своего сыновнего бытия в Отце, совечно Ему и безначально пребывая, как Божество, Ему единосущное, но от Него прежде всех веков рожденное, как свет от света, Бог истинный от Бога истинного. Когда будете рассматривать перевод Филиппова[486] Максима Исповедника, то на первой странице его, где говорится о том, что любовь составляется из вожделения и страха, не найдете ли приличнее заменить слово вожделение словом влечение?

Я пишу к Вам о наших домашних обстоятельствах, милостивый батюшка, потому что Наталья Петровна пишет обо всем обыкновенно и всегда. Но очень много у нас затруднительного, для чего крайне потребно нам Ваших святых молитв и совета. Особенно затрудняет меня то, как поступить с поваром, которого оставлять здесь опасно и вредно: отослать на оброк без наказания может быть вредным примером, сослать затруднительно потому, что ему 52 года.

Прошу от всего сердца Ваших святых молитв и благословения и остаюсь с беспредельным почтением и преданностию любящий Вас Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.

137. Оптинскому старцу Макарию

6 ноября 1855 года

<…> Дело о хлебах, которое, кажется, несколько объясняется, — очень тревожит меня. Боюсь быть или несправедливым, или слишком слабым.

Чувствую, что у меня не достает ни ума, ни уменья, ни сил. Помолитесь обо мне и научите, как действовать.

Искренно преданный Вам Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.

138. А. И. Кошелеву

11 ноября 1855 года

Долбино

<…> Письмо твое от 23 октября я получил 30 октября, а статью[487], которую ждал с нетерпением, получил только 7 ноября. Я прочел ее с большим интересом и возвращаю на первой же почте. Очень желаю, чтобы она была напечатана, потому что она, без сомнения, будет очень полезна. Мысль ее истинная, и сказано с одушевлением. Если в ней есть недостаток, то тот, что она не довольно сжата и в ней есть повторения. Впрочем, может быть, для большинства читателей это не мешает, а поможет понять и убедиться. Потом, мне кажется, что у тебя не довольно развита главная мысль, мельком сказанная в конце, т. е. что просвещение западное только вредною стороною своею противно русскому православному духу, но существенная сторона его не только не противна духу русскому, но