«Комплексом неполноценности Москва не страдала»… А на мой взгляд, нормальное государство, вдруг потерявшее способность себя защищать, отдающее часть себя одним соседям, шведам, для защиты от других, поляков, вываливающее свой бюджет (запас пушнины) к ногам австрийского императора Рудольфа, и должно страдать комплексом неполноценности, понимать нетерпимость этого положения (что и стало залогом исправления). И допетровские цари Алексей Михайлович, Фёдор Алексеевич, по счастью, страдали «комплексом неполноценности», сосредоточив свои усилия на введении «полков иноземного строя». То, что эти усилия оборачивались неудачей, показухой, солоневичскими 89 тысячами «новых» солдат – обычное дело. У нас многое ограничивается показухой, пока главный экзаменатор, «жареный петух» не…

Солоневич о влиянии Стрелецкого бунта на формирование Петра:

«Этим первым перепугом можно, вероятно, объяснить многое в личной политике Петра: и зверское подавление стрелецкого мятежа, и собственноручные казни, и Преображенский приказ, и вечный панический страх Петра перед заговорами. Иван Грозный, который при всей своей свирепости был всё-таки честнее Петра, признавался прямо, что после восстания 1547 года, истребившего фамилию Глинских, он струсил на всю жизнь: “и от сего вниде страх в душу мою и трепет в кости мои”. Застенки Грозного в такой же степени определялись страхом, как и застенки Петра. Но Петровский перепуг имел и некоторые военные последствия… Вспомним Нарву. Пётр, которому было уже 28 лет, повёл свою тридцатипятитысячную армию к Нарве. “Стратегических путей не было, по грязным осенним дорогам не могли подвезти ни снарядов, ни продовольствия… Пушки оказались негодными, да и те скоро перестали стрелять из-за недостака снарядов…” (Ключевский).

Россия разбила Швецию не благодаря Петру, а несмотря на Петра, разбила их в частности та старомосковская конница, которую Петр, слава богу, не успел, в помощь Швеции, разгромить сам. Но историки забыли Шереметева и Келина и тех неизвестных “вооружённых обывателей”, всех тех людей, которым Пётр только портил всё, что только технически можно было портить. И русская официальная история, и досоветская, и советская ставят Петра наряду с Суворовым…

Перед Полтавой произошла ещё одна история – битва под Лесной. Советская история СССР об этой битве пишет так: “Незадолго перед этим Пётр преградил путь Левенгаупту, шедшему с большим обозом, и нанёс ему 28 сентября 1708 года при деревне Лесной на реке Соже решительное поражение. 5 тысяч повозок, груженных боевыми запасами и продовольствием, были захвачены”.

Это не совсем так: “дорогу Левенгаупту преградил и его отряд разгромил не Пётр, а Шереметев”. И вовсе не петровскими войсками, а старомосковской “дворянской конницей”, той самой, которой, как огня, боялся Карл ещё под Нарвой. Вспомним ещё одно обстоятельство: эта же старомосковская конница , под командой того же Шереметева, уже дважды била шведские войска – один раз под Эрестдорфом в 1701 году и второй раз при Гуммельсдорфе в 1702 году. Это случилось сейчас же после Нарвы, когда Эрестдорф и Гуммельсдорф, а ещё больше Лесная, были сражениями, в которых: во-первых, дворянская конница , никак не загипнотизированная, подобно Петру, шведской непобедимостью, показала всем, в том числе и петровской армии, что и шведов можно бить, и, во-вторых, лишила Карла его обозов и, что собственно важно, – всего его пороха… Напомним ещё об одном обстоятельстве: тот же Шереметев и во главе той же старомосковской конницы , в промежуток между Нарвой и Полтавой, пока Пётр занимался своими дипломатическими и прочими предприятиями, пошёл по Лифляндии и Ингрии, завоевал Ниеншанц, Копорье, Ямбург, Везенберг, Дерпт – словом, захватил почти всю Прибалтику…»

Всё же очень неприятно, что, перебирая материалы очень многих, даже заведомых русофобов вроде Бжезинского и авторов вроде Анисимова, именно у патриота Солоневича довелось столкнуться с такой кошмарной ложью, когда за белое выдаётся не что-нибудь промежуточно-серое, сероватое, а абсолютно чёрное. И вдобавок на таком периоде, как русско-шведская Северная война, описанная исчёрпывающе. Да, Пётр крупно ошибся, погнав по осенней грязи своё неповоротливое, ещё не обученное (не новое, кроме 2–3 полков) войско. Потом Пётр сбежал, бросил армию, но… нарвский разгром начался именно с позорного бегства старомосковской «дворянской конницы» Шереметева. Под Нарвой старомосковская «дворянская конница» была безусловным слабейшим звеном!

Есть же подробные описания Нарвской битвы, например…

Справка. Петров Андрей Николаевич – генерал-майор Генерального штаба, военный писатель; родился в 1837 году; учился в Павловском кадетском корпусе и Николаевской академии Генерального штаба. Автор фундаментальных трудов: «Война России с Турцией и польскими конфедератами, 1769–1774», «Здоровье войск», «Вторая турецкая война в царствование Екатерины II, 1787–1791», «Война России с Турцией 1806–1812», «Война России с Турцией. Кампания 1853–1854» .

Авторитетнейший русский военный историк, которому и дела нет до всяких петровско-антипетровских комплексов. Приведём несколько выписок из главы «Нарвская операция» А. Петрова такого солидного издания, как «Военный сборник» (1872 года № 7, с. 5–38):

«В то время, как шведская армия сосредоточивалась у Везенберга, осада Нарвы продолжалась. Шеститысячный конный отряд Шереметева ещё 26 сентября был выслан для наблюдения по ревельской дороге и, пройдя около 100 вёрст до Везенберга, занял его 3 октября, нигде не встречая неприятеля.

Между тем Карл XII, 5 ноября выехав из Ревеля… получил 17 ноября сведение о нахождении русскаго отряда… Генерал-маиор Майдель с 400 челов. конницы получил приказание атаковать русский отряд, не имевший сведений о приближении всей шведской армии… Карл, лично присутствовавший при этом деле, велел неотступно преследовать наших фуражиров конницею Майделя, а сам, взяв из авангарда часть пехоты и несколько полевых орудий, также быстро перешёл через дефиле, находящееся на большой дороге; а по дороге, идущей вправо, на Сомнекюли, послал другой отряд. Отряд Шереметева был до того поражён этою неожиданностью, что без всякаго сопротивления обратился в бегство. Часть же его конницы, стоявшая в Сомнекюли, узнав, что шведы уже появились на нашей стороне дефиле у Пованды, боясь быть отрезанною, также бросилась бежать.

Образ действий Шереметева возбудил сильный гнев царя: “Шереметев так неосторожен и безопасен был, что многих своих людей на фуражирование разослал, а с прочими стоял весьма в непорядке и ушёл, не обороняя прохода”.

Действительно, небрежность Шереметева ничем не может быть оправдана. Ему известно было уже давно, что шведския войска подходят к Везенбергу от Пернавы.

Из этого описания видно, что если бы Шереметев принял меры к заграждению четырёхвёрстной плотины между Пехатом и Повандой, на большой дороге, а также дефиле у Кохтеля и 12-вёрстной узкой дороги, идущей по болоту между Иеве и Пюхаиоги, обстреливая их продольно и во фланг артилериею, то шведы могли бы подойти к Пюхаиоги только по дороге, идущей по берегу Финскаго залива. Но выход с этой стороны мог быть удобно защищён главными силами отряда.