Заслонив гигантскую «Т», в кадр вошел Остен. Присев на табурет, он кивнул Оба-на — начинай, мол. Но сборщик уже сам занял место возле треноги. Поплевав на большой палец, Оба-на принялся водить им по экрану, рисуя спирали от центра к краям. Заскорузлая подушечка, безжалостно надавливающая на дисплей, тянула за собой радужные всплески, в которых постепенно начала просматриваться зыбкая картина: легковой автомобиль, на приличной скорости мчащий по ночной трассе. Для пущей уверенности бомж смачно харкнул прямо на экран, все так же по спирали заботливо растерев плевок ладонью. Всмотревшись в четкий видеосигнал, Оба-на удовлетворенно кивнул сам себе.

— Готово? — Остен, не мигая, следил за крохотным глазком видеокамеры, точно пытаясь переиграть его в гляделки.

— Готово, Хозяин! — радостно подтвердил Оба-на.

— Звони!..

Старший сборщик нажал кнопку с иконкой «ОК».

С улицы доносились жалобные причитания престарелой Нюшиной хозяйки.

* * *

Мелодию на мобильный Миша Новиков подобрал согласно своим нехитрым музыкальным вкусам. Навязчивый попсовый мотивчик ввинчивался в уши, нарушая гармонию сна своей неуместной жизнерадостностью. Спросонья Герка подумал, что шумит радио, и решил не просыпаться, даже если Новиков сделает громкость на полную мощность. Но противная мелодия резко оборвалась, обрубленная рассеянным Мишкиным голосом:

— Ал-леу? — протянул тот. Помолчал. Затем, словно уверенный в том, что Воронцов не спит, бесцеремонно ткнул его в плечо кулаком: — Гер, это тебя.

Воронцов нехотя разлепил веки. Поскольку нормального, крепкого сна у него не было уже довольно давно, то сделать это оказалось непросто. Буквально разодрав слипшиеся ресницы, Герка потряс головой, отгоняя дрему, и вздрогнул. Вернее, буквально подпрыгнул на месте, когда встретился взглядом с хищными желтыми зрачками, буравящими его из темноты… с той стороны лобового стекла!

— Гер, слышь? Тебя к телефону! — повторил Миша.

Казалось, его совершенно не смущает наличие на капоте здоровенной совы, нервно перебирающей кривыми лапами. Когти птицы глубоко погрузились в металл, превратив гладенькую поверхность в подобие изрытого плугом поля. Водитель на повреждения не обращал никакого внимания, настойчиво пихая трубку пассажиру. От скрежета раздираемого железа у Герки съеживался затылок и леденел позвоночник, а Мишка ничего — спокойно рулил одной рукой, глядя на дорогу как бы сквозь пригнувшуюся от ветра птицу. Второй рукой он упрямо продолжал всучивать Воронцову телефон. С трудом оторвавшись от созерцания пернатой гадины, Гера принял, наконец, трубку. Старенький «Самсунг», оснащенный лишь простенькой фотокамерой, оказался теплым на ощупь. С широкого дисплея на Воронцова пялился безликий зеленый «головастик», на отсутствующем лице которого, точно штамп о профнепригодности, светилась надпись «нет изображения». Номер, хоть и определился, не принадлежал ни одному из Геркиных знакомых. Хотя… Воронцов еще раз пробежался глазами по цифрам. Так и есть! Сразу за обязательной восьмеркой следовали похожие на стайку лебедей три пятерки. «Это что же за оператор такой?!» — подумал Герка, прижимая телефон к уху.

— Герман Владимирович, ну что же вы… — вместо приветствия скривился невидимый собеседник. — Людей беспокоите, заставляете за вами бегать, искать вас… Случай свидетель, когда я увидел вас впервые, вы показались мне более рассудительным юношей. Кстати, вы не хотите посмотреть, кто вам звонит? А то неудобно получается, мы вас видим, а вы нас — нет.

В подтверждение этих слов сова на капоте яростно хлопнула крыльями и пронзительно закричала, разинув кривой клюв. Новиков даже не вздрогнул, тогда как Гера вжался в спинку кресла, от неожиданности едва не запустив телефоном в проклятую птицу.

— Я вас… — Гера облизал треснувшие губы, в надежде добыть хоть немного влаги для пересохшего горла — я вас узнал… у вас очень запоминающийся голос. Вы Остен… Федор Михайлович, кажется. И мне неинтересно на вас смотреть…

Надежды не оправдались, рот оставался сухим, и слова, выпадая наружу, неприятно царапали гортань.

— Бросьте, Герман, что за ребячество? Поверьте, я никогда и ничего не предлагаю сделать просто так. И если я говорю вам включить громкую связь и смотреть внимательно, значит, это для чего-то нужно. В первую очередь — нужно вам.

Чувствуя подвох, но не понимая, в чем он заключается, Герка не спешил следовать совету Остена. Трубка молчала в ожидании его действий. Мишка Новиков сосредоточенно пялился в темноту, вполголоса напевая под нос незамысловатый мотивчик, состоящий из мешанины русских и английских слов. Летела навстречу ровная, как доска, трасса. Наконец сова, наклонившись вперед, нетерпеливо постучала клювом по «лобовухе». Этот стук, от которого по стеклу в разные стороны ударили ломаные молнии трещин, заставил Герку действовать решительнее. Он оторвал нагретую трубку от уха, отыскал на дисплее «громкую связь», коротко ткнул нужную кнопку и почти без удивления принялся смотреть, как на экране, совершенно не предназначенном для видео, спиралевидными разводами проступает живая картинка.

В крохотном окошке телефона фигура Остена должна была казаться мелкой, но странным образом просматривалась вполне отчетливо и детально. Легкоузнаваемо. Картинка, ничуть не смущаясь, выползала за пределы заданных дисплеем рамок, давая возможность рассмотреть все в мельчайших подробностях. Хозяин сумереченских сборщиков сидел на табурете посреди довольно просторной белой комнаты. За его спиной высилась непонятная деревянная конструкция, похожая на недоделанный крест. Казалось, кроме колоритной фигуры самого Остена, больше взгляду зацепиться не за что. Однако расширяющаяся картинка будто сама подсовывала различные любопытные мелочи. На полу можно было разглядеть остатки мелкой стружки и опилок. Под деревянной фигурой лежала вскрытая картонная коробка с гвоздями. Все это говорило о том, что сколотили ее совсем недавно. На стене, отбрасываемые неярким светом, прилипли две бледные тени, вроде бы и человеческие, но какие-то неуловимо иные. Заметить все это, не будучи особенно внимательным, было довольно непросто. Гера при всем желании не мог отнести себя к наблюдательным людям, так что весь этот упор на детали ему сразу не понравился. Подсознание, разбуженное тесным общением со счастливой монетой, работало на полную. И сейчас оно пыталось что-то подсказать Герке, намекнуть на некую очевидность.

— Вот так гораздо лучше, — удовлетворенно кивнул Федор Михайлович. — Давайте начистоту, Герман. У вас есть кое-что, что я хотел бы получить.

Герка нагло ухмыльнулся в телефон.

— А давайте я сэкономлю нам обоим время? Вот вам, а не моя удача!

Он показал сове средний палец. Это оказалось не так уж и сложно, хотя, будь перед ним живой Остен, Гера, воспитанный в духе уважения к старшим, вряд ли отважился бы на оскорбительный жест. Птица удивленно гукнула, еще сильнее округлив и без того огромные глазища-плошки. На экране телефона страдальчески сморщился Остен.

— Герман, Герман… ну что за поколение у вас такое? Все куда-то торопитесь, спешите, дергаетесь почем зря. Уважили бы старика, выслушали, глядишь, разошлись бы миром. Еще какую-то сотню лет назад молодые люди вашего возраста и думать не смели так дерзить старшему, а тут… Эх, ну будь по-вашему! Давайте я тоже сэкономлю нам обоим время. Веди! — бросил он куда-то в сторону.