— Господа, прошу, окажите мне честь, занимайте места. — Я показал на расставленные в саду стулья.

Дважды просить мне не пришлось. Стулья стояли в прохладной тени, и гости уже давно косились в ту сторону.

Когда все расселись, я увидел, что переоценил их количество. Прибыли далеко не все приглашенные, но девочки и Эдмунд уже спешили мне на выручку. Неорганизованно, как умеют только дети, рассыпались они по моей импровизированной аудитории и заполнили самые большие прорехи.

— Итак, похоже, все на местах, — сказал я, хотя мне хотелось закричать об обратном. Здесь не было его, а без него сама идея теряла смысл. Но, встретившись глазами с Эдмундом, я приободрился. Ведь я делаю это ради Эдмунда. — Мне неловко злоупотреблять вашим терпением, но прошу еще минутку — мне нужно облачиться в защитный костюм. — Я улыбнулся: — Ведь я, как ни крути, не Уайлдмен.

Все, даже фермеры, засмеялись, громко и искренне. А я-то думал, что мою шутку способны оценить лишь избранные, что такие шутки отделяют нас от них… Впрочем, какая разница? Главное сейчас — это улей, равных которому они не видели.

Я поспешил в дом, стащил с себя тяжелую шерстяную одежду и облачился в белый костюм. Тонкая ткань приятно холодила тело, и с какой же радостью я сбросил жаркую шляпу и нахлобучил легкую белую панаму с сеткой.

Я выглянул в окно. Гости и домочадцы покорно дожидались моего возвращения. Сейчас. Момент настал. Есть он или нет — уже неважно. Катись ты, Рахм, ко всем чертям, я и без твоего назойливого всезнайства справлюсь!

Я вышел на улицу и зашагал по тропинке к ульям. После того как по ней несколько раз проехалась старая, принадлежащая Конолли тачка, тропинка стала значительно шире, а кое-где появились глубокие выбоины. Обычно в сад я подвозил ульи сам, Конолли не отваживался приближаться к пчелам, и мне приходилось толкать тачку в одиночку.

Увидев меня, все доброжелательно заулыбались, и это прибавило мне уверенности. Я встал перед ними и заговорил. Я наконец-то дождался возможности поделиться моим изобретением с миром, наконец-то я мог рассказать о Стандартном улье Сэведжа.

* * *

После выступления все ринулись ко мне. Один за другим, они по очереди пожимали мне руку. «Поразительно, невероятно, ошеломительно» — похвалы ливнем обрушились на меня, я был не в силах разобрать, кому принадлежит та или иная реплика, все они сливались в единый поток. Но самое важное не ускользнуло от моего внимания: меня слушал Эдмунд. Его взгляд был ясным и трезвым, в кои-то веки мой сын избавился и от вялости, и от присущей ему другой крайности — телесного беспокойства. Его внимание было обращено на меня, все время. Он видел и всех тех, кто подходил ко мне пожать руку. Даже того, кто подошел последним.

Стащив перчатку, я коснулся прохладных пальцев, и по телу моему словно пропустили электрический разряд.

— Поздравляю, Уильям Сэведж.

Он улыбнулся. Его губы сложились не в ухмылку, а в спокойную улыбку, которая, как это ни удивительно, шла ему.

— Рахм.

Он сжал мне руку и кивнул в сторону ульев:

— Вы придумали кое-что новое.

Язык мой словно прилип к небу.

— Но вы… когда же вы пришли?

— Как раз вовремя, чтобы ничего не упустить.

— Я… я вас не видел.

— Зато я вас видел, Уильям. Кроме того… — Он провел рукой по рукаву моего костюма, и я почувствовал, что от волнения по телу у меня побежали мурашки. — Как вам известно, я стараюсь не приближаться к пчелам без надлежащей одежды. По этой причине я стоял вон там, позади.

— Я… я думал, вы не…

— А я пришел.

Он обхватил мою руку своими, и его тепло с током крови разлилось по клеточкам моего тела. А краем глаза я заметил Эдмунда: оставаясь по-прежнему внимательным и участливым, он не сводил с нас взгляда. Нет, не с нас — с меня. Он меня видел.

Я провела в библиотеке целый день. Читала книги, старые научные статьи, смотрела фильмы на потрепанном экране в подвальном кинозале. Хотела убедиться. Многое из прочитанного мы проходили в школе, и в моей памяти всплыли уроки по природоведению и скорбный тон нашего учителя, такого занудного, что со временем мы окрестили его уроки скуковеденьем. Нам, малышам, не под силу было переварить то несметное количество фактов, что нам пытались скормить. Когда учительские глаза в сеточке морщин обегали нас, мы отворачивались к окну и придумывали, на что похожи облака в небе, или следили за стрелками настенных часов, подгоняя их к моменту, когда прозвенит звонок на перемену.

И вот теперь я погружалась в сведения, которые учитель в свое время пытался вложить в наши головы. Некоторые даты я помнила до сих пор.

2007-й. В этом году у трагедии появилось официальное название: Синдром разрушения пчелиных семей.

Однако все началось намного раньше. Я нашла фильм о развитии пчеловодства в прошлом веке. После Второй мировой войны разведение пчел процветало. Лишь в США насчитывалось девять с половиной миллионов пчелиных колоний. Однако их количество уменьшалось как в Штатах, так и в других странах. К 1988 году количество ульев сократилось вдвое. Во многих местах пчелы начали умирать, в Сычуане, например, еще в восьмидесятых годах того же века. Но только когда катастрофа начала набирать обороты, когда в 2006-м и 2007-м о массовых исчезновениях пчел заговорили американские пчеловоды, имевшие по несколько тысяч ульев, — только тогда явление получило название. Возможно, потому что это произошло в США. В те времена, чтобы событие считалось важным, надо было, чтобы оно случилось в США. А на гибель китайских пчел никто не обратил внимания. В те времена так было заведено. Впоследствии все изменилось.

Синдрому разрушения пчелиных семей было посвящено множество книг. Я листала одну за другой, но однозначного ответа не находила. Споря о причине Синдрома, ученые так и не пришли к общему мнению. Судя по всему, причин было несколько, и первой стали ядовитые удобрения. В 2013 году отдельные пестициды попали под запрет в Европе, а чуть позже — и в других странах мира. Лишь США решили от них не отказываться. Некоторые ученые утверждали, что под влиянием яда навигационная система пчел вышла из строя и они утратили способность находить дорогу к улью. Содержащиеся в удобрениях яды разрушали нервную систему насекомых, массовое сознание цепко держалось за гипотезу о том, что в смерти пчел виноваты эти яды, что и повлекло их запрет. Однако результаты исследований были довольно неоднозначны, а запрет пестицидов обернулся великой трагедией. Насекомые-вредители год за годом атаковали урожай, что привело к нехватке еды. Выяснилось, что без пестицидов сельское хозяйство обречено. Положительные же результаты запрета оказались ничтожны, и пчелы продолжали исчезать. По данным на 2014 год, в Европе исчезло около семи миллиардов пчел. Были и те, кто утверждал, что яд по-прежнему воздействует на пчел. Однако прислушивались к этому мнению лишь единицы, так что по истечении испытательного периода запрет на пестициды сняли.