Вишистские власти в Париже попытались хоть чем-то помочь жителям Кана. Управление социального обеспечения направило туда под наблюдением г-на Гуино два грузовика с продовольствием и одеялами и полевую кухню. Путешествие оказалось опасным. Немецкие солдаты в Лизье в каждом французе видели «террориста» Сопротивления. Французского полицейского они застрелили средь бела дня на улице только потому, что у того на поясе висела кобура с табельным пистолетом. У мсье Гуино было поручение – доставить в Лизье 100 миллионов франков, поскольку все банки в Кане лежали в руинах. Когда над колонной из Парижа показались англо-американские истребители, французы отчаянно замахали огромным белым флагом, и самолеты отвернули в сторону.

Обратный путь, после доставки по назначению денег и припасов, оказался еще труднее. В немецкой военной комендатуре в Кане им выдали пропуск, но предупредили, что эсэсовцы мало внимания обращают на такие бумажки. За Лизье колонну обстрелял немецкий патруль, решивший, что это грузовики бойцов Сопротивления. Мсье Гуино и несколько человек из его группы получили ранения. Тем не менее эта поездка положила начало регулярной доставке помощи, которая в общей сложности составила 250 тонн грузов.

У французов, оказавшихся в тылу союзников, жизнь шла немного лучше. Один житель Лион-сюр-Мер писал: «Англичане с момента своего прихода раздают налево и направо шоколад, печенье, сахар и сигареты». Но по-прежнему не было ни электричества, ни воды (разве только из колодцев), а питаться большинству удавалось лишь тем, что выращивали у себя на огородах. Слухи ходили самые невероятные. Так, многие считали, что плавающие танки преодолели весь путь через Ла-Манш совершенно самостоятельно, а иные утверждали, будто танки прошли по дну моря, словно субмарины на гусеницах. Очень часто англичане не дарили жителям сигареты и сласти, а обменивали на молоко, яйца, на мясо убитых коров и свиней. Быстро установился неофициальный обменный курс – le troc: два свежих яйца за одну банку тушенки.

Меновая торговля поразительно быстро распространилась и на другие товары. Врач 2-го полевого перевязочного пункта отметил в дневнике: «7 июня приехал старший офицер военной полиции. Его джип был завален подарками для раненых: плитками шоколада армейского образца, конфетами, печеньем, сигаретами. Оказывается, утром военная полиция накрыла бордель, открытый тремя предприимчивыми дамочками в день “Д” прямо на стоящем у берега подбитом десантном катере, и конфисковала найденную “валюту”». Нередко английские моряки, уже хорошо выпившие, но желающие выпить еще и еще, обходили все дома на побережье, изрядно надоедая жителям.

Один из своих первых временных аэродромов со взлетно-посадочными полосами из решетчатых стальных плит англичане соорудили близ Ле-Френ-Камийи и присвоили ему номер Б-5. Здесь толпились французские ребятишки, привлеченные видом военной техники. Они быстро подружились с летчиками и солдатами подразделений наземного обслуживания. 15 июня здесь разместилось авиакрыло[165]«Тайфунов», готовившихся к налету на штаб немецких танковых войск в замке у Виллер-Бокаж. Когда пилоты сажали свои машины, аэродром подвергся артобстрелу, и экипажам пришлось срочно прятаться в щелях. Летчики хорошо знали, как сильно их ненавидят немцы, поэтому многие носили пехотное обмундирование защитного цвета, надеясь, что в этом случае их хотя бы не разорвут на части, если самолет будет сбит над вражеской территорией. С учетом того, что летчики всегда смотрели на «серенькую» пехоту свысока, довольно забавно, что они заимствовали у пехоты обмундирование.

Военные врачи старались помочь раненым гражданским всем, чем можно. В деревне близ укрепленного немецкого радарного комплекса Ла-Деливранд во дворе школы разорвался снаряд. Восемнадцатилетней дочери одного учителя оторвало руку по плечо. Доктора поблизости не было, но «в то утро деревню заняли английские солдаты, и первое, чем они занялись, – стали оказывать помощь раненым». О девушке позаботился батальонный врач с двумя санитарами: ее доставили сперва на эвакопункт под Эрманвилем, а потом переправили через Ла-Манш и лечили в Нортвуде, куда доставляли и других раненых-французов из числа мирных жителей.

Начали сбываться опасения генерала Демпси о том, что фронт застопорится на одном месте. Королевский Ольстерский стрелковый полк, овладев Камбом, простоял там больше месяца. Командир взвода лейтенант Сирил Рэнд сравнил этот период с детской игрой «музыкальные стулья»[166], только вместо музыки и стульев здесь были вражеские артобстрелы и щели, в которые приходилось проворно нырять. Полковой капеллан отец Джон О’Брайен выпрашивал у интенданта побольше рома и обходил передовые позиции, угощая солдат, а то и перекидывался с ними в картишки прямо в окопах. У О’Брайена хватало работы: ему нужно было заботиться и о мертвых, и о живых. Во время короткой панихиды у открытой могилы одному стоявшему рядом офицеру-новичку стало дурно. Он упал на колени и стал сползать в могилу. Капеллан ухватил его за китель и удержал, приговаривая: «Не нужно так торопиться. Всему свое время».

Кроме черного юмора, других развлечений почти что и не было. К Ольстерским стрелкам был прикомандирован в качестве корректировщика огня офицер Королевской артиллерии. Он обожал злые шутки: выпускал парочку снарядов по вражеским позициям всякий раз, как замечал, что тот или иной немецкий солдат побежал в уборную. Перепачканные землей с головы до ног в своих окопах, Ольстерские стрелки мечтали помыться и почиститься. Находясь однажды в кратковременном увольнении, лейтенант Рэнд забежал в покинутый дом и принял импровизированную ванну. Нашел флакон одеколона и щедро полил себя. По возвращении он обнаружил, что на позиции прибыл с инспекцией командир бригады и обходит подразделения в сопровождении заместителя командира батальона. Командир бригады уже пошел было дальше, заметно довольный взводом Рэнда, но на самого лейтенанта покосился с каким-то странным выражением.

– Наверное, он заметил, сэр! – прошептал на ухо офицеру старший сержант.

– Что заметил?

– Да запах, сэр. От вас же несет, как из борделя.

Еда у стрелков, обычно разогретая над банками, наполненными пропитанной бензином землей, была однообразной. Они получали двухнедельный запас пайков: галеты, маргарин, джем, овощную смесь, пирог с вырезкой и почками, консервированное мясо с овощами, сливовый пудинг, суп, конфеты, сигареты (по семь штук на человека в день), туалетную бумагу, спички и чай быстрого приготовления, уже смешанный с сахаром и порошковым молоком. Овсяные брикеты можно было размочить в воде и сделать себе на завтрак овсянку вместо надоевшего консервированного бекона, клейкого и пересоленного, да яичного порошка. Неудивительно, что всех охватила лихорадка взаимовыгодных обменов с местными жителями.