– Моего отличного настроения? Ты знаешь. Кстати, мнезнакомая звонила, из Москвы. Ее друг собирается открывать здесьпредставительство своей фирмы, ему нужно снять квартиру. Это где-то в декабре.Зачем моей квартире пустовать? Как думаешь? Деньги предлагают приличные.

– Решать тебе, – пожал плечами Дед, но глаза егопотеплели.

– К декабрю мы с этим делом точно закончим, и я смогупереехать.

– Почему к декабрю? Что, какие-то сложности?

– Нет, – развела я руками. – Все нормально,тьфу, тьфу. Сегодня заезжала к Лялину… – Напряжение из глаз Деда исчезло,выходит, уже донесли. Неужели за мной следят? Вот черт… если за мной, то заАртемом тоже.

– Зачем? – кашлянул Дед.

– Олег умный мужик, и поговорить с ним всегда полезно.Посоветовал заглянуть к врачам Игнатова, может, тот обращался к психотерапевту?

– Сама хочешь заняться этим?

– Мне хватает возни с шофером Игнатова. ПомогаюВешнякову в меру сил. Есть определенные проблемы. Возможно, исполнитель не он.Если дело развалится, а исполнителя не найдем… на худой конец все можнообъяснить шизофренией Игнатова.

– Что ж, – пожал Дед плечами, – смысл в этоместь.

– Придется писать заявление об уходе, – сказалая. – Трудно работать, когда знаешь, что ты здесь, по соседству, и к тебеможно заглянуть…

– Иди отсюда, – засмеялся Дед. – А то уволюуже сегодня…

Я шла по коридору от кабинета Вешнякова к выходу, когда менядогнал Карпов.

– Как дела? – спросил он, улыбаясь.

– По-всякому. А у тебя?

– Да вроде нормально. Игнатов, оказывается, страдалбессонницей, и вообще проблемы с башкой были.

– Этим делом тебе поручили заниматься? – удивиласья.

– Явное самоубийство, – поморщился он. – Но кое-что…когда в деле замешаны большие деньги, лучше подстраховаться.

– Это точно. Поговори с его сотрудниками, сдомработницей. На домработниц обычно мало обращают внимания, а они, какправило, любопытны и кое-что замечают.

– Похоже, у мадам Игнатовой в последнее время появилсядружок.

– Это домработница сказала?

– Ну, не сказала… она к хозяйке относилась хорошо. Нонесколько раз звонил мужчина, и Игнатова поспешно прикрывала дверь,разговаривая с ним.

– Так, может, Игнатов заподозрил неладное? И так был напределе, а тут измена жены? Застрелил дражайшую половину, а потом и себя сперепугу… Поспрашивай ее как следует, это бы нам очень пригодилось.

– Я сейчас еду к ней. Не хочешь присоединиться?

Кажется, меня провоцировали.

– Ты что, сам не справишься?

– Справлюсь. Просто интересно твое мнение, посмотришьна эту бабу. У меня такое чувство, вроде как она что-то недоговаривает.

– Ну, хорошо, – пожала я плечами. – Где онасейчас?

– У своей матери.

– Та действительно больна?

– Да, что-то с ногой. Каждый день ставят капельницу.

Мы притормозили возле стандартной хрущевки. Карповпредупредительно распахнул передо мной дверцу машины.

– Ты ей звонил? – спросила я, поднимаясь на второйэтаж.

– Да. Хотел к нам вызвать, но она уперлась как баран,мать оставить не может.

Дверь открыла женщина лет тридцати, с узким бледным лицом.Карпов представил меня женщине. Назвал ее – Нина Михайловна Рагина. Она слабоулыбнулась и повела нас на кухню.

– В комнате мама спит, – пояснила она. Кухня былакрохотной. Хозяйка устроилась по одну сторону стола, Карпов по другую, а яприткнулась на табуретке возле холодильника. За все время визита я и десяткаслов не сказала, сидела со скучающим видом. Карпов не столько на НинуМихайловну смотрел, сколько на меня косился. Под конец я тоже немного разговорилась,чтобы порадовать его, но вопросы в основном касались поведения Игнатова дома:ссорился ли с женой, ездил ли на охоту, как часто? Она отвечала не торопясь иобстоятельно.

Когда мы прощались с хозяйкой, я умудрилась сунуть ей вкарман кофты свою визитку. Похоже, она даже этого не заметила. Карпов точно незаметил, в тот момент как раз отвернулся к двери. Теперь вся надежда была нато, что женщина поймет меня правильно и неверного шага не сделает.

– Что скажешь? – поинтересовался Карпов, когда мывозвращались к машине.

– Ее сдержанность вполне понятна. К хозяевам онаотносилась хорошо. А потом, о покойниках плохо говорить не принято, но картинаясная. Одно это ружье чего стоит. На охоту ни разу не ездил, во всяком случае,никто такого не припомнит, а ружье имел, причем не одно даже, а два.

– Три.

– Пир души для психолога. “Каждый имеющий в доме ружьеприравнивается к Курту Кобейну”.

– Чего?

– Это я цитирую.

– А-а… – уважительно кивнул Карпов. Сам он был способенцитировать разве что непосредственное начальство.

– Высади меня здесь, я хочу заглянуть в парикмахерскую.

Мы расстались, довольные друг другом. Я позвонила Лялину,решив еще раз злоупотребить его хорошим ко мне отношением.

– Сделай доброе дело, проверь, нет ли за мной “хвоста”?

– Правильно говорят: открой бабе дверь, через пятьминут она окажется в твоей спальне.

– Мечтать не вредно.

– Хорошо, скажу иначе: позволишь цапнуть за палец,отхватит полруки. Тошно мне от тебя, просто тошно.

– Потерпи. Может, и я на что-нибудь сгожусь?

На этой оптимистической ноте мы простились, и я поехаладомой.

Весь следующий день я безвылазно просидела в квартире вкомпании двух телефонов и Сашки, косилась на телефоны и успокаивала себя.Рагина могла обнаружить визитку не сразу, опять же, ей необходимо время, чтобывсе обдумать.

Наконец она позвонила.

– Ольга Сергеевна? – Женский голос в трубке звучалкак-то резко.

– Слушаю вас.

– Я… вы мне визитку оставили…

– Да-да.

– Вы написали, чтобы я была очень осторожна имолчала, – после паузы добавила она.

– Вы из дома звоните?