– Я тоже так думаю, – оптимистично ответилая. – Что ж, не буду вам мешать, – попрощалась я и покинула дом.

Едва успев сесть в машину, я грязно выругалась, потомпокачала головой и потерла лицо руками.

– Ну и дерьмо, – пробормотала я отчаянно и вновьпокачала головой. Бешенство буквально переполняло меня, а оно, как известно, дурнойсоветчик. – Так, успокойся, – заговорила я вслух, потянулась к замкузажигания, рука противно дрожала. – Успокойся, черт тебя дери.

В конце концов мне это удалось, машина плавно тронулась сместа, но проехала я не более двух кварталов. Я увидела джип Лялина ипритормозила. Он вышел мне навстречу, махнул рукой. Разговаривать в моей машинеон остерегался, и правильно, я теперь тоже поостерегусь. Я подошла к джипу состороны пассажира и села на переднее сиденье, Лялин устроился за рулем.

– Ну что? – спросил он насмешливо. – Поняла,почему я советовал тебе жарить котлеты?

– Ты знал. С самого начала знал.

– Не знал. Догадывался, что развитие сюжета может бытьименно таким. Игнатов труп, его жена тоже. Компаньоны и наследники отсутствуют,потому что теперь их просто нет. И вожделенная землица перейдет в надежныеруки.

– Да неужели из-за паршивого участка земли… – рыкнулая.

Лялин хохотнул:

– Но-но, участок не паршивый, а золотой. Огромныеденьги, а когда речь идет об огромных деньгах…

– Я разговаривала с Игнатовым, он готовился к драке.

– Возможно, – кивнул Лялин, насмешки в его голосеприбавилось. – Возможно, даже, что менты обратят внимание на кое-какиенестыковки. Например, синяки на теле Игнатова. Не смотри так, я это к примеруговорю. Возможно, и с ружьишком выйдут кое-какие накладки. Но кому это нужно?Валерке? Этому по фигу. Твоего Вешнякова и близко к делу не подпустят, а нашзаботливый страж закона господин Николаев всегда отлично знает, в какую сторонудует ветер, и держит по нему свой длинный нос. Этот все оформит в лучшем виде.Только намекни, а ему уже намекнули. Протокольчики подчистит, инструктажик скем надо проведет и к весне получит генерала. Он спит и видит себя в беломмундире. Теперь – главное. Зачем я здесь торчу битый час и тебя дожидаюсь?

– Зачем?

– Затем, чтобы по-отечески предостеречь.

– Лялин, – облизнув губы, пробормотала я.

– Я серьезно. Зная твой характер, здесь и караулю. Невздумай.

– Если ты мне поможешь… Он присвистнул.

– Один раз ты уже пыталась – и что? Забыла, как кишкиот страха сводит? А я не забыл. По мозгам задвинут так, что кровью блеватьначнешь. Я эту сволочь хорошо знаю.

– А меня ты знаешь?

– Еще бы, – недовольно хмыкнул он.

– Тогда скажи мне, мой старший товарищ, когда в городепоявился Лукьянов?

– Так я за ним не следил. Зачем мне твойЛукьянов? – Я прямо смотрела на него, он отвел глаза и буркнул: – Наследующий день после первого убийства.

– А у меня он объявился гораздо позднее.

– Вчера вечером из гостиницы он съехал. Укатил вМоскву, стало быть. Даже на посту ГАИ отметился, номер машины занесен вкомпьютер. Правда, можно в обход поста… Теперь у тебя дури поубавилось?

– Дури во мне сколько угодно. И характер паршивый, тут,Олег, ты прав. Ладно, спасибо, покачу докладывать. Дед должен быть счастлив. –Я распахнула дверь.

– Детка, – позвал он, – скажи мне, радостное…Господи, ну зачем тебе все это?

– Фиг его знает, – честно ответила я. Лялинотвернулся, видать, тошно ему было созерцать мою рожу. Я поспешно хлопнуладверью.

Почти тут же мне позвонил Вешняков и буквально огорошилновостью:

– Детка… тьфу ты, Ольга, короче, нашли Мещерякова.

– Любовника Ивановой?

– Ага.

– Что значит нашли? Живой, мертвый?

– Что ему сделается. Живее всех живых. Задержали навокзале по чистой случайности. Драку затеял, менты всех забрали. Ну, затем всехотпустили и только потом увидели его фотографию у себя перед носом и очухались.Хорошо, он не успел далеко уйти.

– Я еду к тебе.

– Давай.

Не успела я закончить разговор, как мобильный вновьзазвонил. На этот раз я долго соображала, кто это, пока дама весьмаобстоятельно не рассказала о себе, припомнив также нашу единственную встречу.Звонила та самая классная руководительница Серафимович и Ивановой.

– Ольга Сергеевна, может, я зря вас беспокою, но вытогда сказали, если что-то вспомню…

– Да-да, слушаю вас.

– У следователя, что приходил ко мне и расспрашивал, наруке была татуировка в виде якоря. Я еще подумала, приличный мужчина…Удивляюсь, как я могла о ней забыть? Соседский мальчик татуировку сделал, абабушка его мне об этом сегодня рассказала, она на внука очень сердилась. Вот яи вспомнила, какая мне тогда в голову мысль пришла. Он, знаете ли, все рукаводергивал, видно, стеснялся.

– Грехи молодости, – пробормотала я; простившисьсо старушкой. – Выходит, Карпов. Вот сука… впрочем, почему же сука,человек выполнял приказ, а приказ – это серьезно. Он дядька тоже серьезный иответственный.

Предаваясь размышлениям на эту тему, я полетела к Вешнякову.Вид у него, когда он встретил меня, был слегка растерянным.

– Игнатов застрелился? – спросил он с порога.

– Ага.

– Сам? И записку оставил?

– Точно. “Я виноват”. Жену в упор и себе башку снес.Кровищи… ужас.

– Виноват, значит… Что ж, не зря мы, то есть я хотелсказать… Теперь и шофер отпираться не будет. Какой ему резон?

– Резон есть. Положим, никого он не убивал и святоверит в то, что справедливость восторжествует.

– Ага. Я тоже верю. Надо за него браться по-настоящему.

– Неопровержимые доказательства его вины есть? Деломожно передавать в суд?

– Нет, и что?

– Может, поищем доказательства невиновности?

– Ты вроде говорила, что в завязке, развязалась, чтоли?

Я выглянула за дверь, тщательно прикрыла ее, вернулась кВешнякову и тихо спросила:

– Ты очень хочешь быть полковником?