Наш поцелуй стал откровением, разом расставив все на свои места. Больше никакого притворства, никаких ужимок и кокетства.

Желание. Обоюдоострое и обжигающее. От которого уже невозможно отмахнуться.

И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы…

Стук в дверь и бодрое:

— А вот и ваш чай.

Я дернулась, пытаясь вырваться.

В голове паника и даже ужас.

«Нельзя. Нельзя, чтобы нас видели!»

Но Мейнор не позволил мне сбежать и скрыться. Сжал еще теснее, прижимая к себе, и обернулся, спокойно взглянув на застывшего в дверях дворецкого.

— Поставьте на столик, Аберфот.

Дворецкий пару раз моргнул, словно не верил в то, что видит. А потом медленно, явно не осознавая, что делает, двинулся к ближайшему столику, аккуратно неся перед собой поднос, на котором был не только чай и чашки, но еще и тарелка с ореховым печеньем.

— Мейнор, — прошептала я, отчаянно краснея.

Всё-таки стоять вот так в его объятьях было неловко.

А ему все равно. Лицо непроницаемое, лишь в глазах пламя, как напоминание о том пожаре, который бушевал в крови всего пару минут назад.

— Я смотрю, вы приготовили не только чай, — продолжил демон, рисуя пальцами на моей спине непонятные узоры и вензеля.

— Д-да, — отозвался Аберфот, пряча глаза, — Николетта, то есть герцогиня, обожает ореховое печенье. Кухарка для неё старалась.

— Ты не говорила, что любишь ореховое печенье, — произнес муж, переведя на меня взгляд.

— Потому что я люблю лишь то, что делают здесь, — отозвалась я, стараясь не думать о том, как ярко реагирует тело на каждое прикосновение демона, как горит кожа на спине и бьется сердце. — Остальные не дотягивают до уровня гордины Фарц.

— М-м-м, тогда я тоже хочу попробовать эти печенья, — вдруг совершенно по-мальчишески улыбнулся он. — Спасибо, Аберфот, можете быть свободны.

— Да, Ваша Светлость, — отозвался дворецкий, склонил голову и удалился, прикрыв за собой дверь.

Тишина.

И я в объятьях мужа.

— Пора пить чай, — немного нервно произнесла я, внезапно вспомнив о том, что демон чуточку подпортил мое платье, лишив его пуговичек на вороте.

И теперь в довольно глубоком разрезе виднелись не только ключицы, но и пикантная ложбинка.

— Злишься? — вместо этого спросил демон, продолжая удерживать меня в своих руках.

— На что? — отозвалась я, пытаясь хоть немного прикрыть вырез.

Наши лица так близко, что стоит мне чуть податься вперед и я снова почувствую вкус его губ, снова окажусь в этом безумном водовороте эмоций и невероятных желаний.

— Что позволил дворецкому видеть нас. Он бы и так все понял. Я лишь дал ему понять, что… все изменилось.

— Слухи будут ходить, — пробормотала я, слегка поведя плечом.

Мейнор тут же отпустил меня, позволяя подойти к столику и сыграть роль хозяйки и приготовить нам чай.

— Какие слухи! Мы муж и жена. А остальное не важно.

— Конечно. — Я осторожно разлила чай по чашкам и села на диванчик. — Но пойми и ты меня. Я не привыкла к такому. Это немного странно. Хотя я слышала, что мои родители тоже не отличались закрытостью и часто показывали свои чувства в присутствии слуг.

— Значит, им не привыкать, — отозвался Мейнор, принимая чашку с чаем. — Ник, ты не маленькая девочка, а я не зеленый юнец, чтобы играть какие-то роли. Никаких отговорок, загадок и недомолвок. Я хочу, чтобы ты это поняла.

— Хорошо.

— А теперь я хочу попробовать знаменитое ореховое печенье вашей кухарки.

— Нашей, — поправила его я. — Гордина Фарц настоящая кудесница.

Я была благодарна Мейнору, он не приставал, не сыпал пошлостями и двусмысленными изречениями, не делал намеков о том, что произойдет этой ночью. Думаю, никто из нас не сомневался, что именно будет. Но муж вел себя легко, свободно и очень корректно и даже не касался.

Спрашивал о детстве, развлечениях, забавных историях. Даже делился своими детскими приключениями.

Но его глаза.

Искры в глубине черного омута прямо говорили, что мне не сбежать этой ночью.

— Как ты думаешь, печать может быть здесь? — отставляя чашку на блюдечко, спросила я.

— Прямо здесь или в замке?

— А ты её не чувствуешь?

— Древний сказал, что ты должна почувствовать, не я, — отозвался демон. — Есть какие-нибудь предположения?

— Не знаю.

Я прошлась взглядом по библиотеке, пытаясь хоть что-то уловить, но тщетно.

— Может, она в другом месте. Например, в кабинете отца. Или его комнате.

— Которая теперь моя? — уточнил Мейнор.

— Нет, — я покачала головой. — После смерти мамы, папа переселился в другие покои. Ему невыносимо было там находиться.

— Что ж, тогда предлагаю начать с кабинета герцога, — поднимаясь произнес Мейнор, не забыв схватить напоследок еще одно ореховое печенье. — Как ты думаешь, мне удастся уговорить гордину Фарц переехать с нами в Пустошь?

— Сомневаюсь, но ты можешь попробовать, — рассмеялась я, не придав значения его словам.

Я ведь действительно была готова уехать с ним в Пустошь и это уже не пугало и не злило. В конце концов какая разница, где быть?

Обыск кабинета отца занял у нас больше двух часов. Осматривали его мы очень тщательно. Все книги, полки, ящики, папки. Мейнор даже прошелся магически, подключив свой дымок.

Но ничего найти не удалось.

Потом я вспомнила про кабинет мамы, который стоял пустым много лет. И мы отправились туда.

Прошел еще час. А результат все тот же.

— Ваша светлость.

На пороге кабинета возник Аберфот.

Я, сидя на полу в окружении маминых записей, удивленно вскинула голову, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.

— Что случилось?

— Когда подавать ужин?

— А который час? — спросил Мейнор, который занимался тем, что выискивал второе дно в мамином столе.

— Без четверти восемь.

Мы удивленно переглянулись.

— Так поздно, — пробормотала я, бросив взгляд в окно.

Действительно, давно стемнело. А я даже не заметила. И видимо, не только я.

— Пятнадцать минут, Аберфот, — отозвался Мейнор. — Мы сейчас придем.

— Да, Ваша Светлость, — произнес дворецкий и удалился.

— Здесь тоже ничего нет, — заметил муж, поднимаясь с колен и подходя ко мне.