Я смутилась.

– Я люблю… свой народ.

– Свой народ – ты даже не знаешь свой народ. Зачем тебе это?

– У меня миллион причин, но ты никогда не поймешь.

– Значит, ты чувствуешь свою принадлежность к ним? – предположил он. – Я вырос среди своего народа, но никогда не чувствовал родства с этими людьми. Мой дар был слишком слаб по сравнению с даром моего брата, и отец ненавидел меня за это. Ему нравилось наполнять меня льдом до краев – чтобы вызвать мучительную боль, но не убить. Так он надеялся закалить меня, усилить мой дар.

Я тяжело вздохнула.

– Это ужасно.

– Я стал изгоем – меня никто не понимал и никто не принимал. Когда я занял трон, советники думали, что вдоволь потешатся надо мной и превратят мое правление в фарс, воруя из королевской казны, унижая меня. Но трон понял мои страхи и помог мне убить одного из них – на глазах у остальных. И тогда они прониклись уважением ко мне и моей силе. Тьма принесла мне радость и забрала мою боль, так же, как поглощает твое тепло. Она питается яркими чувствами: страсть, ненависть, насилие.

Прижав руку к животу, я пыталась справиться с тошнотой. Моя собственная ненависть и насилие подпитывали трон, который я хотела уничтожить.

– Но душа моя все равно оставалась оледеневшей, – продолжил он. – С этим трону не удалось справиться. Когда я увидел тебя на арене, когда я смотрел, как ты сжигала сердца своих врагов – за считанные секунды, я подумал: «Вот она. Она – огонь. Она – тепло. Она предназначена для меня». Я узнал о твоей боли, твоей скорби, поэтому я знал, что надо наполнить твое сердце тьмой и сделать тебя сильнее.

Трон по-прежнему притягивал меня, и, несмотря ни на что, его мягкие слова тоже.

– Я и так сильна, – сказала я, – просто по-другому.

Я вздохнула, вспомнив, что я дочь целительницы.

– Возможно, у тебя есть шанс. Он всегда хотел, чтобы я исцелила тебя.

Его глаза сузились.

– Кто?

Я сделала беспомощный жест.

– Аркус. Он хотел, чтобы я уничтожила проклятие и исцелила тебя. Я не знаю, как мы можем это сделать, но мы можем попробовать.

Он подошел ко мне, медленно, осторожно, будто приближался к дикой собаке. Голос его дрогнул, глаза засияли, как полированный оникс.

– Как, ты говоришь, его зовут, Руби… Я почувствовал, что ты оттолкнула тьму от себя, от меня, чтобы защитить моего брата, когда должна была убить его.

В его глазах быстро, как молния, мелькнула боль, сделав их еще темнее.

– Почему ты не убила его?

– Я никогда не хотела убивать. Никого.

– Ты убивала раньше. Почему не его, Руби?

Мне казалось, что меня загнали в ловушку.

– Он мой друг.

Расмус сжал мой подбородок большим и указательным пальцами так сильно, что остался синяк.

– Почему ты не смогла убить его?

– Я бы никогда не навредила Аркусу, – сказала я, оттолкнув его изо всех сил, и все мысли о его исцелении испарились. – Я лучше умру!

Все помещение заполнила вязкая пульсирующая тишина, и когда он заговорил, в голосе его звучала закаленная сталь.

– Если ты отказываешься от трона, ты отказываешься от меня. Ты не такая сильная, как мне нужно. А я ненавижу слабость.

Он щелкнул передо мной пальцами, и лед сковал меня до пояса. Я попробовала нагреть кожу, чтобы растопить лед, но он лишь становился толще и полз все выше.

– Прощай, Руби, – сказал Расмус. – Твоя смерть тоже увеличит силу трона. Так что жертва не напрасна.

Двери задрожали от яростных ударов, и сковавший их лед пошел трещинами. Наконец, лед раскололся, двери приоткрылись, и в образовавшуюся щель, тяжело дыша, протиснулся Аркус с непокрытой головой, в руке – обагренный кровью меч.

Расмус развернулся и хладнокровно направил в грудь Аркуса ледяную стрелу. Удар был такой силы, что Аркуса отшвырнуло к каменной стене. Ещё одна ледяная стрела обвилась вокруг запястья, сдавливая его до тех пор, пока не раскрылась ладонь. Меч со звоном упал на пол и покрылся толстым слоем льда.

– Отпусти ее, – сказал Аркус.

Голос его был спокоен, но глаза горели яростью. Оттолкнувшись от стены, он сделал шаг вперед.

– И мы можем поговорить как братья.

– Разве она не хороша, когда вся окутана льдом? – сказал Расмус, забавляясь. – Возможно, я поставлю ее как статую во внутреннем дворике. Огонь, застывший во льду. Изящная метафора, тебе не кажется?

– Трон управляет тобою, – произнес Аркус низким ровным голосом, медленно продвигаясь вперед.

Расмус рассмеялся.

– Трон – мой союзник.

Аркус остановился в нескольких метрах от него, внимательно осматривая меня, возможно, в поисках крови или признаков боли. Не обнаружив ничего опасного, он с облегчением перевел дух.

– Я не враг тебе, Рас. Вместе мы сможем найти способ, как освободить тебя от проклятия.

Расмус оскалился в дикой ухмылке.

– Форс и Эврус тоже братья. Эврус в дар сделал трон сильнее.

– Он отравил его из ревности, – сказал Аркус.

– Ты испугался собственного трона. Поэтому мы так долго не видели тебя?

– Ты подослал ко мне наемного убийцу! Прости, но мне не хотелось возвращаться.

Расмус покачал головой.

– Нет, не я. Я был слишком мал.

Аркус несколько раз моргнул.

– Ты говоришь, что не посылал убийцу. Но как я могу тебе верить?

– Верь, во что хочешь. Ты мне не нужен.

Расмус повернулся ко мне и с лихорадочным возбуждением произнес.

– И она мне не нужна.

Лед пополз вверх по моему телу, добрался до подбородка и сковал холодом губы, перекрыв доступ к воздуху. От страха я забилась как рыба во льду. Через несколько секунд мое горячее дыхание растопило лед вокруг рта. Я судорожно дышала, наблюдая за братьями.

– Отпусти ее, Рас, – сказал Аркус, и в его голосе зазвучала сталь.

У него был властный вид старшего брата и короля.

– Мы можем решить все миром, но если ты убьешь ее, ты – покойник.

– Мне нужно всего лишь поднять палец, и я остановлю ее сердце, – мягко сказал Расмус. – Всего лишь один вздох. Да просто мысль. Ты и не поймешь, что я сделал это, пока не станет слишком поздно. Просто еще одна лживая Огнекровная, которая никому не нужна.

Я сосредоточилась на сердце, желая собрать и выбросить наружу как можно больше жара, чтобы растопить сковавший меня лед. Но тепла не было совсем – мне не удалось найти даже тонюсенького огненного завитка.