Пойманных беглецов сажали на колы в виду всего лагеря.

Работало, надо сказать, неплохо.

Шагах в пяти от зарослей Серый остановился. Он не гнулся, не прятался, он просто застыл на виду у харадских сторожей, потому что там, в чаще, ему почудилось какое-то движение – словно кто-то из последних сил продирался сквозь сплетения ветвей, отчаянно пытаясь уйти от погони.

Погоня и в самом деле была близко.

Вот раздались гортанные выкрики преследователей; лай собак, топот многочисленных копыт. Конные поневоле отворачивали, вынужденные огибать непролазные заросли; Серый медленно сдвигался, прикидывая, где должна появиться их жертва.

И она появилась.

Из сплетения ветвей высунулось хорошенькое, но до предела измученное девичье личико – сейчас всё исцарапанное, исхлёстанное ветками.

Золотистые волосы спутались и разметались в беспорядке, большие серые глаза полнили отчаяние и ужас – девушка заметила совсем рядом харадских караульных, а прямо перед собой – человека в кандалах.

Серый застыл, словно каменное изваяние. Девушка в кустах сжалась перепуганной птичкой, но деваться ей было некуда – погоня приближалась.

– Иди сюда, – одними губами, казалось, вымолвил Серый, но беглянка его поняла.

Она затравленно огляделась – часовые-харадримы глядели кто куда, к Серому, каждое утро обходившему лагерь, они уже привыкли. Он никогда не пытался бежать, железной рукой поддерживал порядок в своём отряде, и караульные привыкли. Стоит он – ну и пусть себе стоит.

– Сюда! – резко, но по-прежнему негромко повторил Серый, и девушка молнией метнулась к нему через открытое пространство.

Не шелохнулись дозорные, не гавкнули псы, кружили себе в небе выученные охотничьи соколы. Беглянка рыбкой скользнула за спину Серому и словно бы растворилась среди спавших прямо на голой земле людей. Золотистые волосы исчезли под измаранной одеждой.

И сам Серый спокойным размеренным шагом двинулся дальше, продолжая обход.

Затрещали кусты. Караульные, спохватившись, вскинули луки – но тотчас же и опустили. Из зарослей вырвалась кавалькада тхеремских охотников за рабами; на длинных сворках ярились псы-ищейки. Старший из охотников что-то крикнул караульному, и совсем не требовалось знать харадский язык, чтобы понять: «А не пробегала ли здесь?..»

Часовые дружно замотали головами. Мол, ничего не видели, ничего не знаем. Псы же внезапно заскулили, упираясь лапами в землю и явно не желая идти дальше; Серый, полуобернувшись, глядел на них внимательно и пристально.

Старший над погоней досадливо плюнул, зло рявкнул на жмущегося к конским копытам пса и развернул скакуна. За ним, горяча коней, понеслись и остальные поимщики.

Серый неспешно повернулся спиной к кустам, зашагал дальше; лицо его блестело от пота, и он несколько раз пошатнулся, будто только что сбросив с плеч неподъёмную ношу.

– Свет… – пробормотал он, словно в полузабытьи. – Откуда?.. Чей?..

И тут грянула побудка.

Харад, десять лиг к югу от Хриссаады, полдень, 2 августа 1732 года

– Потеряли мы её. Потеряли Эовин.

Лицо Торина сейчас напугало бы, наверное, всех Девятерых Назгулов с самим Сауроном в придачу.

Малыш злобно рычал и плевался, изрыгая непонятные гномьи проклятия.

Самым спокойным казался Рагнур, кхандец твёрдо верил во Всемогущую Судьбу.

– Мы сделали всё, что могли, и даже больше. Кувшин нашей удачи показал дно, соратники. Нам надо уходить. Не каждый день похищают невольников прямо из сераля владыки Великого Тхерема, понятно, что облава будет – всем облавам облава. У нас ни припасов, ни коней, всё придётся брать с бою, а значит – оставлять следы.

Они прятались в неглубоком распадке, заросшем колючими кустами. Рагнур походил туда-сюда, потом отвалил какой-то камень, принялся копать землю кинжалом; ямка вскоре насосала воды, мутноватой, но всё же пригодной для питья.

– Это как? – возмутился Малыш. – Нам, значит, утекать, ноги делать, задницы свои спасать – а Эовин пропадай, значит?!

– Если у тебя, почтенный гном, есть план, как ей помочь – самое время поделиться им с нами, – пожал плечами кхандец. – А так – северный путь нам наверняка отрежут, уходить придётся туда, где нас не ждут, а именно – на юг.

– На юг? – Фолко поднял глаза. – Я не ослышался? На юг?

– На юг, – кивнул Рагнур. – Пути туда пока ещё открыты.

– А потом?

– А потом – к Морю, – невозмутимо ответствовал кхандец.

– Ага, свяжем плот и поплывём, – съехидничал Маленький Гном.

– Коли припрёт, может, и поплывём. Если, конечно, хотим вернуться в Умбар, – без тени улыбки ответил кхандец. – Выйдем к нужному месту побережья и подадим сигнал, тогда нас подберёт первый же корабль.

– Это как? – не понял Фолко. – Сидеть на берегу, костёр жечь дымный? Но разве Морской Народ так уж часто хаживает на Дальний Юг?

– Всё увидишь, – отрезал Рагнур. – Чего сейчас-то болтать?

– С Эовин, значит, предлагаешь окончательно проститься? – проговорил молчавший до этого Торин.

– Судьба не благоприятствует, – развёл тот руками. – Тебе не в чем упрекнуть ни себя, ни нас, гном.

– Судьба или не судьба, мы не можем уйти, – спокойно и строго сказал Торин, глядя прямо в глаза кхандцу. – Мы не можем уйти. Ты – как хочешь. Уходи, если честь твоя позволяет это.

Рагнур вскочил, глаза налились кровью, рука потянула саблю прочь из ножен. Малыш тотчас же оказался напротив – меч и кинжал наготове.

– Стойте, да стойте же! – Фолко кинулся меж гномом и человеком, готовыми вцепиться друг другу в глотку. – Совсем обезумели! Рагнур! Малыш! Торин! Забыли, с чем дело имеем?!

– А что он… – разом выпалили кхандец и Строри, словно ссорящиеся мальчишки.

– Не «чего он», а каждый сказал, что думал!.. Не хватало нам только друг другу врать! Каждый выбирает свою дорогу, и каждый верен своей совести. Нам будет очень не хватать тебя, Рагнур, но если ты так решил – иди. Не слушай Торина, ты и впрямь сделал всё, что мог. Мы останемся здесь и либо погибнем, выручая Эовин, либо спасём её. Возвращаться без неё для нас – хуже смерти. Вот и всё, и незачем драться.

Торин угрюмо кивнул, Малыш спрятал клинки; чуть помедлив, кхандец тоже убрал руку с эфеса. Несколько мгновений все молчали.

– Неразумно бросать вызов Судьбе, изрёкшей свою волю, – проговорил наконец Рагнур. – Однако в песнях остаются именно те, кто бросил. Что ж!.. Попытаем счастья, потягаемся с неведомым! Я остаюсь. – И тотчас же, словно и не было ничего, добавил обычным деловитым тоном: – А всё-таки, как вы намерены искать пропавшую?

Фолко, Торин и Малыш разом тяжело вздохнули. Ответить на это не мог никто.