— Мне любопытно… — Я заерзала на холодной сухой древесине, как на горячих углях. — Какой же у него все-таки рецепт, у этого зелья? Не то что бы я собралась его как-то использовать, просто…

Снова вспомнилось, как мы с Тигрой закидывали в кипящий котел невесомые змеиные шкурки и медвежий жир в больших круглых капсулах. Я снова отругала себя за слепоту: уже тогда я могла бы понять, что в результате все даст в лучшем случае тошнотного вида кашицу из экзотических ингредиентов.

— Корень плюща и соль, — сразу же ответил Герольд. — Именно в простоте и заключается сила.

Когда я была еще совсем маленькой, бабушка Венни делала мне настойку из корня плюща. Это помогало от кашля. Конечно, никакими магическими свойствами этот напиток не обладал, поскольку бабуля совершенно точно не собиралась меня привораживать.

Наверное, поэтому я особо и не замечала вкуса, когда Рутель добавляла мне это варево в сок или кофе. Это тебе не прогорклость от лягушачьих сердечек.

— А потом?

— Потом ситуация более-менее начала нормализоваться. Ты перестала пускать слюни по Лису и с головой ушла в учебу. Я не предпринимал в этом плане никаких шагов, потому что боялся, что Лис наконец-то признается, прежде всего, сам себе в чувствах к тебе, и тогда точно произойдет катастрофа.

Да, это я помог Лине сбежать из крепости. Ей было невыносимо тошно после того, что она сделала, не говоря уже о том, что она не была глупой и прекрасно понимала, что для Лиса она не привлекательней баклажана.

С тем, что я столкнулся после того, как наконец отправился в поля, было выше моего понимания. Я встретил множество магов, и многие из них либо сошли с ума, либо были на пути к этому. Они видели опасность в каждом камне и без зазрения совести убивали всех, кто не относился к человеческой расе.

Те маги, которых ты видела в деревне, они еще молоды и полны сил. Они верят в добро и справедливость, пускай их представления о хорошей жизни немного померкли после жизни в деревне, где ничто и никто, кроме их самих, не защитит их от постоянной опасности.

Меня всегда интересовали запрещенные разделы магии. Я не вижу в этом ничего дурного, потому что всегда использовал их для того, что сам считал верным.

— И что же ты считаешь верным сейчас? — Мой рот внезапно превратился в безбрежную пустыню Такуси, где даже самые опасные твари не выживали дольше трех дней.

Ну вот, Тина, не прошло и пяти минут, как ты вновь повторила ту же ошибку: не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответов.

— Некоторые из этих магов опасней, чем те, на кого они охотятся. Мы должны с этим что-то делать, мы должны защитить тех, кто остался в крепостях. Тех, кто работает в полях. Но, знаешь, не все маги разделяют мои убеждения, поэтому кое-кого пришлось убедить силой. Хотя теперь я даже рад, что вместо братца в моих сетях оказалась ты. — Про себя я молилась: «Нет-нет, прошу тебя, не говори это вслух». — Я наслышан о твоих талантах, Тина. За крайне короткий срок ты стала еще более могущественным мастером зелий, чем твои отец и мать вместе взятые. В тебе течет кровь еще Первого мастера: я вижу это по твоим глазам теперь, когда ты больше не носишь линзы.

Разноцветные глаза… Кровь моих предков теперь играла против меня.

— Чего ты хочешь? — пискнула я.

— Ты поможешь мне взорвать этот лес.

Не мне вам рассказывать о том, что перед сном мы часто представляем себе все самое желанное и несбыточное. Воображаем, как лучший друг детства, который в твоих мыслях уже совсем тебе не друг, неожиданно признается в любви и при этом играет на гитаре написанную для тебя песню. А лучше на арфе.

Мы рисуем себе картины славы или богатства, а может, и того, и другого, и все это без долгих бессонных ночей, проведенных над учебниками по элементарному зельеваренью.

А затем мы проваливаемся в безмятежный сон, полный сладких дум о том, кем мы могли бы быть и что могли бы иметь, если бы госпожа судьба была к нам более благосклонна.

Только сейчас я поняла, как устала от всего ненастоящего. Вымышленные чувства, мечты о полях и магах. Возможно, я и родилась не в самой простой семье, но выросла-то уж точно что ни на есть обыкновенной девчонкой. Однако я почему-то этого совершенно не ценила, воображая себя то одним, то вторым, то третьим, ни на секунду не задумываясь о том, а что было бы, если бы я уже наконец перестала противиться судьбе.

Вот где таился ключ к изменению видения Лиса. Мы могли пожениться, могли лишиться по мизинцу на правой ноге, могли переехать на окраину Плоских земель, но наша жизнь все равно привела бы к этой самой точке, когда я должна была создать зелье, которое поможет уничтожить Герольду всех якобы плохих магов, а заодно и все населяющие лес твари.

Ничто не заставило меня отказаться от приключений, авантюр и безрассудных поступков. Любая другая на моем месте, получив эту идиотскую записку, пошла бы к Лису обсуждать, что это за сирена его там очаровывает или что за злодей захотел устроить с ним поединок. Но нет — я захотела разобраться во всем сама!

Если бы я только прекратила противиться всему на свете! Я поступила в Академию лишь наперекор собственным родителям, влюбилась в Лиса исключительно из-за его равнодушия, да еще и мечтала покинуть крепость только потому, что это на корню отличалось от того, что я уже имела.

Но теперь ничего не попишешь. Я взаперти, меня стережет оборотниха, у которой шарики успешно заехали за ролики, и парень, по которому я сохла во время учебы. Это победа, Тина. Определенно, это победа. Поздравляю тебя и от всей души пожимаю руку. Вместо кубка Осеннего Марафона тебе явно должны были вручить кубок мирового содружества безмозглых девчонок.

А еще мне точно стоило смотреть поменьше кино со всеми его строптивыми принцессами и отчаянными борцами за справедливость. Ведь в фильмах, которые я смотрела, всегда был счастливый финал, чего не скажешь об истории, где оказалась я сама.

Еще немного порефлексировав и пострадав в одиночестве, я тяжело вздохнула и нехотя разлепила глаза. Эту ночь я провела в крохотном домике, где временно ютились Герольд и его ассистентка Орфея. Жилище это было очень старым и явно в свое время приютило не один десяток кочующих магов. Разве так я хотела провести оставшуюся жизнь?

Я вспомнила дом, который показывал мне Лис. Дело было не в том, что здесь я спала на жесткой лавочке, а там меня ждала настоящая дубовая кровать с мягкой периной и — кто бы мог подумать! — подушкой! Это было то место, где хотелось жить, куда хотелось возвращаться, где хотелось растить детей и состариться вместе со своей половинкой. Не в этой изъеденной короедами халупе, а самом настоящем родовом гнезде, куда могли бы приехать в гости наши родители или зайти соседи на брусничный пирог.