сумеешь. К словам не придираемся. После чего, пустив кровь на ладони, мы смешаем её. Дальше всё произойдёт само.

Ира поёжилась. Не любила боль.

— Ну начинай, что ли… А то я сейчас так себя накручу и напугаюсь, что передумаю.

Она нервно поднесла руку к волосам и тут же обнаружила железную хватку на запястье. По шкуре Варна пробежала волна, но какая-то блёклая-блёклая. Не поймёшь какого цвета. Он быстро сообразил, что сделал что-то неправильно, и отпустил её.

— Прости моё нетерпение. Да. Не будем тянуть.

Ящер отошёл на полшага, встав ровно напротив, и, не сводя с неё глаз, произнёс:

— Беру в свидетели Великую Мать Илаэру, свидетельницу клятв, Карающую Фирру, поборницу совести и Маяру Великочтимую, чтобы помнить о воздаянии, и приношу обещание стать для уходящей в небо Ириан небесным братом. Беру на себя эту ношу добровольно и без принуждения.

С этими словами он вытянул руку ладонью вверх и полоснул когтем по ней вдоль линии роста чешуи. Несильно, только чтобы сделать небольшую царапину. Ира только сейчас осознала, насколько острые когти у этого существа. Варн протягивал ладонь и ждал. Зрачок всё ещё был неподвижен, и Ира рефлекторно чуть качнулась назад. Чуть замутило от погружения в вещание.

«Тебе подсказать слова? — прошелестело в ушах. — «Беру в свидетели…»

— Беру в свидетели, — машинально повторила она, уже практически на грани паники, думая о том, что местные боги ей чужие и она совсем не знает, под чем подписывается, но отступать было как-то…

— Беру в свидетели Илаэру, Фирру и Маяру, — опустим титулы, она их не понимает до конца, — и приношу обещание стать для Варна из народа виве… нир-за-хар небесной сестрой. Соглашаюсь добровольно и без принуждения.

Она протянула трясущуюся ладонь, судорожно соображая, чем бы её поцарапать, чтобы всё это, наконец, закончилось. Варн решил её проблему, взяв за руку и протянув коготь. Резкое погружение в вещание, ощущения тонущего отвлекли её от конечности, и она даже не почувствовала, как он рассёк ей ладонь.

— Спасибо, — сказала Ира за то, что он избавил её от боли.

И осеклась. Цветные всполохи пробежали по шкуре Варна, зрачок задёргался. На неё смотрел хищник. Он держал её руку.

— Вожак! — раздался сбоку окрик самки, сделавший над ними круг и спустившийся с неба. Следом упал самец, они оба попытались приблизиться, но, едва сделав шаг, схватились за головы. Шкура ящера начала чернеть на глазах, и Ира, уже понимая, что натворила что-то необратимое, попыталась вырваться. Но это было как бороться со скалой.

Варн не смотрел на неё, он наблюдал, как кровавые полоски текут по пальцам, а потом аккуратно приложил свою ладонь к её и прижал так, что не оторвать.

Секунда. Две. И он резко выдохнул, прошептав: «Получилось».

Ира ощущала, что себе не принадлежит. Её чувства и эмоции выросли до огромных размеров, а личность, оказавшаяся такой маленькой, не способна была вместить столько. Всю массу этого огня, выжигающего кислород из лёгких, ярости, лишающей способности дышать, и чувства, очень похожего на физическую страсть, от которой бешено билось сердце, способное в тот миг проломить рёбра. Собственные желания смело́, хрупкие стержни личности, выращенные каждым днём в Рахидэтели, сломало в один миг. Всё застило горячими потоками рыжего цвета, и только небо, обещавшее прохладу и спасение, нестерпимо звало ввысь. Тело била дрожь, как во время лихорадки.

Она смотрела на существо напротив и не узнавала его. У кого хватило ума сказать, что ящеры бесчувственные? У кого язык повернулся?! Ох, Каю… Да под этими потоками эмоций невозможно стоять, и противиться им почти нереально! Ира с трудом видела. Всё вокруг заливали световые пятна, по коже, лаская, проходили волны приятных ощущений. Ноги ватные, и каким чудом стоит на них? Её шатало, и она уже готова была пойти на поводу у переживаний и броситься на грудь к тому, кто оказался ближе всех. И всё же было оно, чувство неправильного. Крохотное… Но этой капли, горькой капли в сладком океане хватило, чтобы задаться вопросом: «Что не так?».

Глаза. Глаза хищника, поймавшего добычу. Увидев их, она мысленно отпрянула от Варна и постепенно смогла вычленить чужое. Желание. Желание, которое вот-вот вызовет естественный отклик в теле, было не её, мало того! От него несло, как от искусственной еды, в которую переложили химикатов. Вкусно пахнет, но усилителей и улучшителей больше, чем самой «еды». Выглядит прекрасно, а на деле — дрянь. Ящер специально расточал её вокруг и призывно раскрыл руки, ожидая, что она вот-вот сделает последний шаг навстречу, после которого невозможно будет повернуть назад.

«Ты знал?» — еле выговорила она.

«О чём?» — проник ей в голову вопрос. В этот миг она поняла, что и свой задала, не раскрыв рта.

— Об… этом… — и пояснять уже не нужно.

Ласковый и удовлетворённый смешок словно погладил мысли.

— Не борись с собой, уходящая в небо. Отныне мы с тобой одно целое. Ты и я — одна мысль. Одно желание. Ты — моя небесная сестра!

— Я. Не. Хочу! — стремление отодвинуть Варна подальше от сокровенных чувств, заставить его выйти за границу её «я» вылилось для вожака в чрезвычайно болезненный ментальный укол, которым его сущность ощутимо ранило. Ира уже не понимала, что происходит вокруг, где реальность, где вещание, где своё, где чужое, но явственно увидела, что ящер испытывает боль, а душевную или физическую, сейчас неважно. Паникуя, она сделала шаг назад и, не осознавая каким образом, выставила «вперёд» ещё одну «иголку», возникшую в ответ на её желание.

— Зачем?! Почему ты сопротивляешься?!

— Потому что я — это я! Я буду тебе сестрой, таков был уговор! Я… я… не хочу! Этого не хочу!

Паника, адреналин. Где-то на краю сознания она чувствовала, как её медленно затапливает желанием. Теперь Ира понимала, что то, что нужно ящеру, как-то связано с женской сутью. Он старательно давил эти её мысли и разумный довод, что подобное невозможно физически. Он пытался отогнать все эти умозаключения, всё более и более накручивая вокруг уже даже не смутное желание, а откровенную в своей прямолинейности животную страсть. Ира почувствовала тошноту. Как тогда, в присутствии Шукара. Как тогда, перед лицом безумного сая. Страх насилия.

— Не лги себе! Я знаю, что не противен тебе!

— Мне не противны сотни симпатичных мужчин! Это — мой выбор! Прочь из моей головы!

Да. Её выбор. Образ, мелькнувший в сознании, она загнала поглубже, ощущая, что в её распоряжении уже не одна «игла», а десяток. Она защищала. Этот образ, своё право на тайну души. Защищала