Витторио покачал головой, и лицо его омрачилось.

— Новелла отправилась на ее поиски, и с тех пор я не видел ни одну, ни вторую, — ответил он, и в голосе его я уловила тревогу. — Впрочем, я уверен, что они вернутся.

Хотелось надеяться, что он прав, но меня почему-то терзал подспудный страх, что это не так. Хотя Ребекка и показала себя с самой лучший стороны, и мне было не в чем ее упрекнуть, мне почему-то не давали покоя сомнения на ее счет. Одно из таких сомнений мог разрешить герцог Никодемо, если конечно, не исполнил свою угрозу.

Я хотела спросить у Витторио, разговаривал ли мастер с герцогом по поводу его несчастной жены. Однако не успела я открыть рта, как выпитое вино, наконец, дало о себе знать, и я вновь погрузилась в сон.

Впрочем, сны мои были далеко не из приятных, поскольку в них я вновь управляла летающей машиной. Правда, вместо того, чтобы рухнуть на землю, я почему-то никак не могла совершить посадку и продолжала кружить в небесах над замком герцога Никодемо, словно мореплаватель на ладье посреди бескрайнего моря. Каково было мое облегчение, когда, наконец, проснувшись, я обнаружила, что боль в голове и ноге слегка отступила. Однако еще приятнее было увидеть над собой знакомое лицо. Склонившись надо мной, отец пристально смотрел на меня, и в глазах его застыли тревога и усталость.

— Отец! — воскликнула я и протянула руку. — Я боялась, что больше не увижу тебя.

— Я тоже, — ответил он, довольно сурово, хотя пальцы его нежно поглаживали мою руку. — Будь на твоем месте один из твоих братьев, я бы, не задумываясь, взял в руку палку и вправил бы ею тебе мозги. И даже не посмотрел бы на то, что ты ранена.

С этими словами он сильнее сжал мою руку, и я заметила, как в глазах его промелькнул страх.

— Дитя мое, какая сила вселилась в тебя, что ты решила попробовать поднять в воздух машину сеньора Леонардо? — спросил он. — Откуда тебе было знать, закончил ли я соединять все ее части воедино? И как надежно я их скрепил? И никто, даже твой мастер, не мог поручиться, что она не упадет на землю. Даже святые на небесах, а они явно следили за тобой в тот день и лишь благодаря их заступничеству ты до сих пор жива.

— Я проверила все соединения, — поспешила я успокоить отца. — И не забывай, что ты уже признался мне, что намерен использовать летательную машину для бегства из замка. И если тебе не было страшно, то почему должно было быть страшно мне?

При этих моих словах отец вздохнул и покачал головой.

— Я не сомневаюсь в твоем мужестве. Более того, не каждый мужчина решился бы на такой подвиг. Но почему ты ослушалась синьора Леонардо? Что вынудило тебя проникнуть в замок?

— Тито убедил меня, что план мастера полон изъянов, и твоя жизнь в опасности, — призналась я. Наконец мне стало понятно, как ловко Тито заманил меня в свои сети. Или это была Ребекка? Именно она убедила меня поступить именно так, а не иначе. Сейчас я почему-то не так уж уверена в их правоте.

Мучаясь неизвестностью даже больше, нежели я была готова в том признаться самой себе, я рассказала отцу, как стала свидетельницей разговора Леонардо с герцогом Никодемо, в том числе поведала ему о том, как Никодемо угрожал повесить их обоих, его и мастера, а заодно и всех его учеников. Я также поведала ему о своей последней встрече с Тито на крыше замка, и как он признался мне в том, что убил Константина. Отец слушал меня, и лицо его становилось все более хмурым. Его, как и нас подмастерьев, до глубины души потрясло предательство Тито, которого мастер в свое время взял под свое крыло.

— А как же договор между Миланом и Понтальбой? Или все же будет война? — спросила я у отца, закончив свой рассказ.

— Думаю, что нет, по крайней мере, не сейчас. Похоже, что обе стороны согласились сделать вид, что этой стычки никогда не было, при условии, что герцог Никодемо отпустит жену и вернет ей ее приданое. Что касается договора, думаю, его действие продлится не дольше того момента, когда армия Моро вернется в Милан.

— Хм, лично я предпочла бы увидеть, как Никодемо болтается на зубцах собственного замка: именно так он хотел разделаться со всеми нами, — пробормотала я.

Хотя мне и было приятно узнать, что герцогиня вновь обретет свободу, я не сумела сдержать накопившуюся в душе горечь. За свои черные дела Никодемо не понесет никакого наказания, а ведь на его совести смерть двух юношей. И он наверняка убил бы еще больше людей, если бы не солдаты Моро, которые вовремя пресекли его дурные намерения. И вот теперь вместо того, чтобы получить по заслугам, он будет пировать со своими приближенными, а вскоре найдет себе очередную жену и будет над ней издеваться. И, разумеется, будет по-прежнему враждовать с соседями и хладнокровно убивать любого, кто ему не угоден.

Боже, какая несправедливость!

Раньше я бы тотчас громко выразила свое несогласие. Сейчас же я оставила свои мысли при себе. Потому что последние несколько месяцев помогли мне понять правоту слов мастера, который частенько говаривал, что жизнь несправедлива и всегда такой была. Вместе с пониманием этого прискорбного факта пришла и уверенность в том, что поступки одного единственного человека способны порой перевесить чашу весов в сторону добра и справедливости, и тогда зло бывает наказано.

Увы, меня терзали подозрения, что я никак не отношусь к числу таких великих одиночек. По крайней мере, мое время еще не пришло…

Отец тем временем кивал в знак согласия.

— Я почти ничего не понимаю в политике, и тем более, в войне, но мерзавцев я узнаю с первого взгляда, пусть даже они носят шелка и бархат. А то, что герцог Никодемо мерзавец — это не вызывает ни малейших сомнений. Впрочем, герцог Миланский ничуть не лучше. Для них самое главное потуже набить золотом свои сундуки и окружить себя ореолом славы. Но, святой Иосиф свидетель, я был бы рад, если бы мы с тобой поскорее вернулись домой.

С этими словами он отпустил мою руку и улыбнулся.

— Ты пока отдыхай, а я пойду, помогу твоим товарищам грузить на повозки наше добро. День уже клонится к вечеру, и мы останемся здесь на ночь, под охраной солдат Лодовико, а завтра с рассветом двинемся в обратный путь.

Сказав это, отец ушел. Я же осталась наедине со своими мыслями, и потому задумалась, что означают его слова о том, что мы возвращаемся домой. Вряд ли отец имел в виду, что мне придется сопровождать его, потому что лично мне этого не хотелось бы. Увы, его слова все еще звенели у меня в ушах, а я тем временем принялась готовить доводы против моего возвращения домой. Мне не хотелось думать о том, что я не вернусь в Милан, но затем меня посетила куда более тревожная мысль.

Что если Витторио прав и мастер сердится на меня? И пусть мною двигали самые что ни на есть благие намерения, но я ослушалась Леонардо. Более того, по моей вине загублено его детище, причем до того, как он сам его опробовал! Леонардо вполне мог решить, что я более недостойна быть его подмастерьем. И вот теперь, запятнанная позором с головы до ног, я вынуждена вернуться домой вместе с отцом, ибо мне ничего другого не остается.