Александр понимал, что рыжая бестия права, в данный момент он, его команда, его друзья и Кэссиди, все зависели от неё! От того насколько порядочной окажется самая пронырливая, самая беспринципная и самая вероломная бестия в девяти мирах! Как? Вот как он докатился до жизни такой?

Однако обдумать эту мысль у него не оказалось времени, потому что именно в этот момент ему на грудь спикировала одна из гончих Хель. Сердце его сжалось, и он начал задыхаться, как если бы он вдруг получил необратимо-страшную новость, к которой оказался совершенно не готов морально.

К счастью для Александра, костюм ниндзя черепашки справился со своей задачей на все сто процентов: огромные острые когти ужасной твари не смогли вспороть его ткань. Благодаря чему молодой человек выиграл те несколько секунд, которых ему хватило на то, чтобы вонзить Лэватайн туда, где предположительно находилось тело гончей.

Тварь не издала ни звука, однако по тому, что дышать ему в то же мгновение стало легче, молодой человек догадался, что противника своего он если не умертвил, то довольно серьёзно ранил.

Впрочем, мучиться в догадках ему было некогда, потому что его тут же атаковала ещё одна тварь-охотница до его души.

[1] Гьялларбру – в древнескандинавской мифологии мост через реку Гьёлль, ведущий в Хельхейм.

[2] Хвергельмир «кипящий котёл» – в скандинавской мифологии поток в Нифльхейме, из которого вытекают различные подземные реки, в т.ч. Гьёлль, которая отделяет Нифльхейм от Хельхейма. В Хвергельмир падает влага с рогов стоящего на Вальхалле оленя Эйктюрнира, и вместе с каплям этой влаги эйнхерии и асы способны проникать в Нифльхейм.

[3] Модгуд – в скандинавской мифологии великанша-страж моста Гьялларбру, перекинутого  через реку Гьёлль, по пути к Хельхейм.

У Кэссиди не было времени на то, чтобы поразмышлять над тем, на что будет похоже её пребывание в Хельхейме, но уж точно она никак не ожидала, оказаться в бальном зале среди кружащихся в танце пар.

Свет в зале был приглушенный, мягко переливающийся разными цветами. Музыка, была под стать свету, приглушенной, мягкой, интимной…

У девушки захватило дух, настолько поразила её представшая перед ней картина. Ощущение было такое, что мужчины и женщины попали сюда из разных исторических эпох. Об этом говорила их одежда, причёски и даже манера танцевать.

То там, то здесь вспыхивали разноцветными огнями бриллианты, рубины, изумруды и сапфиры, щедро украшавшие шеи, уши и запястья танцоров обоих полов.

Двигались танцоры – так, словно каждое их движение было отрепетировано до идеальной слаженности длительными часами тренировок… Их ноги ударяли по паркету, а руки – по телам, своим и партнёров с завораживающей синхронной безупречностью, дополняя музыку слоями темперированных ритмов.

Заразительные, дурашливые, бесшабашные вздохи, смех и вскрики сливаясь с громкой музыкой и отражаясь рокочущим эхом от стен бального зала, атаковали Кэссиди со всех сторон, заполняя собой и дезориентируя.

Свет кружил, мерцал и порхал, переходя от одного диапазона цветности к другому, заполняя зал то снегопадом, то звездопадом, то бликами радуги, то фейерверком фантасмагорических, поражающих своими изысканностью и красочностью узоров. Тела танцоров изгибались с нечеловеческим изяществом, грация, с которой они двигались, была столь совершенна, что от танцующих просто невозможно было оторвать глаз. Каждой клеточкой своей души Кэссиди жаждала присоединиться к этому празднику души и тела влиться в него, впитать его, наслаждаться им…

Однако всё ещё не потерявшая надежду вернуться в мир живых часть её существа не позволяла ей этого, напомнив о том, что случалось со смертными, которых затягивал восторг подобных танцев. И насколько Кэссиди помнила, добром это ни для кого из этих смертных не закончилось.

Впрочем, та часть её существа, которая хотела танцевать, тут же возразила, что эти истории были о танцах с фейри, причём живыми фейри, а она сейчас в Хельхейме…

На что осторожная часть её фыркнула и напомнила ей о Персефоне, которая повелась на хитрость Аида и отведала зёрнышко выращенного в саду царства мертвых граната. В результате чего, Деметре не удалось забрать её из царства мертвых навсегда.

Само собой разумеется, что часть существа, которая хотела танцевать, тут же снова напомнила, что Кэссиди сейчас не в царстве Аида, а в Хельхейме и что ей предлагают не есть, а танцевать.

Однако не успела беспечная часть существа девушки на это что-либо возразить, как к ней подошёл и предложил ей бокал шампанского молодой человек потрясающей красоты, настолько потрясающей, что надень на этого красавца костюм клоуна, он и в костюме клоуна выглядел бы не смешно, а вызывающе-соблазнительным. При этом улыбка его была настолько подкупающей, что уже сама по себе вполне могла считаться взяткой в особо крупном размере.

И, тем не менее, красавцу не повезло, потому что он был не Алекс. И даже не Терри. Настолько же не повезло и следующему красавцу. И следующему. И следующему за ним.

На четвёртом подряд поклоннике, предлагающем ей отведать шампанского, даже беспечная часть сущности Кэссиди сдалась и решила, что дело, возможно, и на самом деле нечисто. И поэтому решила, что неплохо бы сбежать куда-нибудь от надоедливых кавалеров, да и от танцев тоже. Осмотревшись, она, к счастью, вскоре обнаружила то, что искала и рванула к неприметному входу, куда мгновение назад нырнул также кто-то из официантов, в руках которого был поднос с пустыми бокалами.

Официант с подносом свернул вправо, однако Кэссиди за ним не последовала она решила свернуть влево… За что была вознаграждена тем, что обнаружила дверь, ведущую на балкон.

Беспроглядная тьма, поджидавшая её на балконе, показалась ей более привлекательной, чем блуждание среди танцующих пар или общение с навязчивыми кавалерами, поэтому она скользнула в дверь. Оказавшись на балконе, она подняла глаза вверх, ожидая увидеть в нём звезды. Однако небо, за исключением огромной черной дыры, оказалось пустым, тёмным и беспросветным. Без единого облачка или пятнышка. Просто абсолютно пустым.

Хотя нет. Поняла Кэссиди. Что-то там всё же было. Что-то, что она не могла видеть, но зато могла чувствовать. Она привыкла сдерживать, контролировать свою эмпатию, но сейчас ей показалось правильным отпустить её дар в свободный полёт, позволить ему всё, на что он способен.

И как только она это сделала, в тот же момент покров пустоты, убивающей всякую надежду, разлетелся с жутким треском, похожим на стенание разрываемой плоти. Воздух наполнился статическими разрядами, явив пред ней черный разлом реальности. Хрупкие нити переменных мироздания столкнулись и завибрировали, перемещаясь для того, чтобы срезонировать на других частотах. И они перемещались и изменялись, искажая измерения, ведя её куда-то…

Она уже почти пожалела, что позволила себе столь несусветную беспечность, как вдруг где-то там, на дне чёрной бездны, она увидела выглядевшего потерянным бесцельно бредущего Алекса.