– Лукас… – прошептала Джесси, вложив в его имя свою безграничную любовь.

Он снова склонился над ней и провел кончиком языка по ее губам, погрузив пальцы в ее пышные золотистые волосы. Его бедра ритмично задвигались, и Джесси тяжело задышала.

– Я влюбился в тебя с первого взгляда, – прошептал он. – О, как я мечтал о тебе!

Его горячее дыхание обжигало ей щеку. Она обняла его и ощутила под своими ладонями на его спине грубые шрамы.

– Я тоже все время хотела тебя.

Он провел языком по ее подбородку и шее.

– Но теперь ты счастлива, правда?

– Да, – прошептала она, крепче прижав его к себе, и Лукас при очередном толчке глубже вошел в нее.

Темп его движений нарастал. Джесси обвила ногами его талию. Чувство восторга захлестнуло ее, и через несколько мгновений экстаза, когда ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание, Джесси погрузилась в сладкое изнеможение. Истома разлилась по ее как будто невесомому телу. Она как во сне увидела перед собой напряженное, сведенное судорогой лицо Лукаса. Он сделал последний мощный толчок и вышел из ее лона. Джесси вскрикнула от разочарования и крепче обняла покрытые потом плечи Лукаса, пытаясь удержать его. Он задрожал, и на ее живот изверглась теплая струя.

Голова Джесси лежала на плече Лукаса, солнце пригревало ее нагое тело.

– Я так до конца и не раздела тебя, – поглаживала она Лукаса по голой груди.

Он улыбнулся и дотронулся до ее ног, на которых остались чулки с подвязками и ботинки для верховой езды.

– Я тоже, – промолвил он.

Она взглянула на его освещенное солнцем лицо. Джесси впервые видела его в блаженном состоянии. Казалось, Лукас на время забыл о своей неизбывной боли, унижениях и несправедливости.

– Мы можем снова заняться любовью, – предложила она, и ее рука потянулась к ширинке на его брюках.

Засмеявшись, Лукас обнял ее и положил на себя, сжав в руках ягодицы.

– Какое чудесное предложение, мисс Корбетт!

Она почувствовала, как ей в живот снова уперся его затвердевший член, и засмеялась. Лукас взял в ладони ее лицо и поцеловал в губы.

– Что с тобой? – спросила она, заметив выражение тревоги в глубине его зеленых глаз.

– То, что мы делаем, очень опасно. Надеюсь, ты сознаешь это?

Она села.

– Ты боишься, что нас увидят?

– Да. Но больше всего меня тревожит, что ты можешь забеременеть.

И он положил ладонь на ее белый живот. Джесси бросила на него испуганный взгляд.

– Но ведь ты остановился.

– Да, но гарантия не стопроцентная.

– Так что же нам делать?

От веселья и беззаботности Лукаса не осталось и следа. На его лице застыло выражение беспокойства.

– Есть такие приспособления, которые мужчины надевают на свой член, – сообщил он ей. – Но у меня нет возможности раздобыть их. Кроме того, существуют разные уловки, о которых знают только женщины.

– Женевьева могла бы просветить меня.

Джесси приподняла голову, чтобы взглянуть на Лукаса, и длинная прядь ее золотистых волос упала ему на плечо. Он стал играть с ее локоном, наматывая его на палец.

– Но стоит ли спрашивать о таких вещах подругу?

– Почему бы нет? Она никогда не предаст меня, не беспокойся.

Лукас нахмурился.

– А что, если Женевьева решит, что для твоей же пользы она должна остановить тебя?

Джесси покачала головой:

– Нет, она считает, что человек сам должен делать свой выбор, и другие не вправе вмешиваться в его судьбу.

Лукас стал ласкать ладонями ее грудь, и Джесси почувствовала, как в ней вновь нарастает желание близости.

– Я завтра же навещу ее и расспрошу обо всем, – пробормотала Джесси, млея от его прикосновений.

– О Боже… – простонал Лукас, прижимая Джесси к своей груди. – Мне следовало бы поговорить с тобой не о предохранении от беременности, а о том, что мы оба сошли с ума и рискуем собственной жизнью, предаваясь страсти. Если мы будем продолжать наши отношения, то погибнем!

Джесси провела пальцем по его подбородку, щеке и виску. Ей хотелось, чтобы мгновение их свидания длилось целую вечность, но она понимала, что впереди их ждет разлука…

– Я не могу жить без тебя, – молвила она. – У меня нет больше сил сопротивляться страсти.

– У меня тоже.

И Лукас снова припал к ее губам.

Казалось, их поцелуй длился целую вечность, а когда он прервался, Джесси внимательно взглянула на Лукаса:

– Надеюсь, ты наконец снимешь свою одежду?

В тот же вечер Джесси, одевшись к ужину и отпустив служанку, встала перед зеркалом своего туалетного столика. В спальне мерцали свечи от налетевшего сквозь открытую дверь порыва ветра. В парке шелестела листва.

В мерцающем неверном свете Джесси увидела в зеркале отражение золотоволосой женщины, одетой в скромное платье, украшенное вышивкой и кружевами. На ее щеках горел более яркий, чем обычно, румянец, а глаза сияли от счастья. В остальном же она выглядела, как всегда. Однако несмотря на свой вид, Джесси чувствовала, что с ней произошли перемены, и она боялась, что они всем станут заметны. Ее смущали мысли, что совсем недавно она лежала обнаженная в объятиях мужчины и занималась с ним любовью под открытым небом.

Если бы Лукас Галлахер не был каторжником, она не колеблясь с радостью заявила бы о своей любви к нему на весь мир. Но он преступник, ирландский мятежник, и потому их любовь обречена. Отчаяние наполнило сердце Джесси неизбывной болью.

Она прижала ладонь к губам, стараясь сдержаться и не расплакаться. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она потушила свечи и направилась в комнату матери. Джесси необходимо поговорить с ней. Она хотела заявить о том, что решила расторгнуть помолвку с Харрисоном.

В комнату Беатрис можно было попасть, только пройдя через широкий центральный холл дома.

Беатрис занимала ту же спальню, что и при жизни мужа, Ансельма Корбетта. Сколько Джесси помнила себя, ее родители всегда спали в разных комнатах. Когда Джесси повзрослела и стала понимать, что такое супружеский долг, она решила, что ее родители – люди, предпочитающие уединение, или что они оба с годами разочаровались в браке. Теперь же она с удивлением спрашивала себя, неужели Уоррик прав и их родители никогда не любили друг друга? Джесси постучала в дверь комнаты.

– Войдите! – послышался энергичный голос Беатрис.

Она уже оделась к ужину и предстала перед Джесси в строгом платье из черного шелка. Беатрис сидела перед зеркалом спиной к входной двери на обтянутом бордовым атласом табурете. Вокруг нее суетилась служанка, тщательно укладывая седеющие волосы в прическу.