Тем не менее в данном отношении служебный отчет Мишо внушает больше доверия, чем «Доклад», поскольку подтверждается показаниями непосредственных очевидцев начала бунта. Среди французов таковых, естественно, было немного: те из них, кому не повезло оказаться в тот день на улицах Каира, в большинстве своем не дожили до следующего дня. Но кое-кому всё же удалось спастись, как, например, типографу Антуану Галану. Не предупрежденный заранее о разрыве перемирия, он, прихватив с собой лишь самое необходимое, едва успел сбежать из Европейского квартала, где уже начинался погром христиан. Так вот Галан прямо связывает начало бунта с прибытием в город Насуф-паши: «Поддержанный беями, он вскоре поднял на восстание народ Каира, встретивший его с ликованием».

Версия Мишо подтверждается также свидетельствами арабских очевидцев восстания. Ат-Турк 20 марта, скорее всего, находился в Каире, о чем, как и в случае Мишо, мы можем с большой долей вероятности судить, сравнивая описание им двух одновременно имевших место событий - сражения при Гелиополисе и начала Каирского восстания, ведь очевидцем можно было быть только одного из них. И вот, в отличие от Мишо, ат-Турк дает совершенно фантастическую картину битвы, даже отдаленно не схожую с тем, что мы знаем о ней из других источников. Зато его рассказ о происходившем в городе, напротив, вполне согласуется со свидетельством такого их непосредственного очевидца, как ал-Джабарти, о котором пойдет речь ниже. Соответственно, гораздо более вероятным выглядит предположение, что в тот день ат-Турк всё же находился в Каире. Правда, остается открытым вопрос: где именно? Для сирийского христианина пребывание непосредственно на улицах мятежного города могло оказаться фатальным. Но, как бы то ни было, ат-Турк напрямую увязывает начало восстания с приходом в Каир турок Насуф-паши и мамлюков Ибрагим-бея:

«Насуф-паша и мамлюки вступили утром в Каир через ворота Баб ан-Наср. Это был ужасный миг, самый страшный момент за время восстания, поскольку поднялся весь город».

И наконец, обратимся к наиболее авторитетному из свидетелей - ал-Джабарти. Для него, в отличие от французов и местных христиан, мятежная толпа не представляла угрозы: шейх мечети ал-Азхар, он принадлежал к числу наиболее уважаемых жителей города. Не удивительно поэтому, что именно его хроника дает наиболее подробную и нюансированную картину развития событий:

«Между тем среди жителей Каира, услыхавших пушечную стрельбу, начались всякие толки и пересуды, но никто из них не знал истинного положения дел. Жители заволновались, устремились на окраины города и убили нескольких французов, выходивших из города и направлявшихся к своим соотечественникам. Толпа каирского простонародья проникла во французский лагерь [откуда ночью ушла армия Клебера. - А. Ч.] и разграбила все, что там нашла, например изделия из дерева и меди и тому подобное».

Многие авторитетные люди города, пишет ал-Джабарти вышли за крепостные стены посмотреть, что происходит:

«За ними последовала большая толпа простонародья. Все собрались за Баб ан-Наср на холмах. Многие из них были вооружены дубинами и палками, некоторые имели оружие. Многочисленные группы простонародья, черни и бродяг с шумом и криками двигались по улицам и по окрестностям Каира, перебрасываясь по дороге всякими вздорными словами собственного изобретения. Таким образом все жители города поднялись, и многие из них вышли за пределы города.

Так продолжалось до полудня, когда с криком и шумом появилась большая толпа тех самых жителей, которые ранее вышли из города, как мы об этом рассказывали выше. За этой толпой шел Ибрахим-бей. Далее двигался Насух-паша с большим числом солдат.

в это время Насух-паша, обращаясь к простонародью, сказал: «Убивайте христиан! Ведите священную войну с ними!» Услыхав эти слова, народ зашумел. Раздались выкрики. Толпа двинулась, убивая попадавшихся на ее пути христиан - коптов, сирийцев и других...»

Таким образом, ал-Джабарти во всех деталях рисует процесс вызревания восстания. Сначала всеобщее смятение и замешательство, когда горожане поутру обнаружили, что ненавистная внешняя сила, заставлявшая их месяцами держать под спудом недовольство, вдруг исчезла, будто ее и не было. Ощущение вакуума власти. Смутные надежды, вызванные звуками канонады: в городе знают, сколь велика армия визиря по сравнению с силами «неверных», и верят в ее победу. В обстановке охватившего всех возбуждения ал-Джабарти особо выделяет роль городских низов («простонародья, черни и бродяг»).

Маргинальные элементы представляли собою наиболее подвижную часть общества, постоянно балансировавшую на грани правового поля и наиболее легко ее преступавшую. Первые спорадические правонарушения не заставляют себя ждать: одиночные убийства французов и разграбление оставленного армией Клебера лагеря. Восстание еще не вспыхнуло, но, как выразился Мишо, первые искры уже появились. И всё же огонь массового вооруженного бунта, согласно свидетельству ал-Джабарти, раздуло из этих искр лишь вступление в Каир отрядов Насуф-паши и Ибрагим-бея. Завершая же свое повествование о восстании, ал-Джабарти особо подчеркивает: «Все рассказанное выше произошло из-за нарушения мира и прихода турок и их солдат в город [курсив мой. - А. Ч.]. Они заставили жителей совершить недостойные дела, в результате чего произошло все вышеизложенное».

Таким образом, представленная в «Подробном отчете» Мишо версия возникновения Второго Каирского восстания подтверждается данными других источников, а потому выглядит гораздо более убедительной, чем официальная версия, представленная Клебером в «Докладе».

Вероятно, в последнем изложение событий того дня подверглось такому же редактированию в политических целях, как и описание битвы при Гелиополисе. Прорыв турок и мамлюков к Каиру стал следствием допущенной Клебером ошибки, когда в начале боя он на мгновение позволил себе увлечься призрачной надеждой добиться путем переговоров ухода турецкой армии и, после того как неприятель попросил прислать парламентера, приказал остановить движение французских войск по охвату деревни Матария. В результате захлопнуть «котел» не удалось и часть авангарда Насуф-паши ушла полями к Каиру. Учитывая, что главным читателем «Доклада» должен был стать Первый консул Франции, не удивительно, что главнокомандующий Восточной армией постарался максимально смягчить впечатление от своей промашки и попытался представить в «Докладе» дело так, что восстание вспыхнуло само по себе, а не из-за прибытия в Каир турок и мамлюков, ставшего прямым следствием его ошибки.

Впрочем, отсюда никоим образом не следует, что мятеж в Булаке был выдумкой автора «Доклада». Ал-Джабарти подробно рассказывает и об этом событии, относя его, однако, к чуть более позднему времени и не упоминая ни о каком «ранее припрятанном» оружии:

«Что касается Булака, то там восстали все как один. Хаджи Мустафа ал-Баштили и другие ему подобные были полны решимости и подняли народ. Булакцы заготавливали палки и оружие, ковали копья и щиты. Первым делом восставшие отправились на берег Нила к палаткам, которые оставили там французы [возможно, речь идет об упомянутой выше припортовой карантинной зоне. - А. Ч.]. Около этих палаток находилась французская охрана. Восставшие перебили всех попавшихся им французов и разграбили все, что там находилось: палатки, имущество и так далее. Затем они вернулись в город, открыли принадлежавшие французам склады с зерном и имуществом и забрали там всё, что хотели. После этого они соорудили вокруг города траншеи и баррикады и приготовились к священной войне».