— Охрененная задница, Ленка. Я тебе еще пятьсот за задницу накину.

Я проваливалась пьяную засасывающую темноту, где-то на границе сознания, далеко от себя ощущая чье-то пыхтение, тисканье моей попы, слюнявые прикосновения к коже, но ничего более настойчивого.

Выдернул меня из сна нечеловеческий рык герра. Ну что опять? Я заныла, переворачиваясь на бок и подгибая под себя колени. Перед глазами сплошное мутное пятно. В ушах крики, звуки падающей мебели, криков, ударов.

Как же громко, а мне хочется обратно — в спасительную темноту.

И снова герр. Завернул меня как в кокон в покрывало, встряхнул, подхватывая на руки, и понес.

Я захныкала, опять почувствовав на лице морозный воздух. Но герр не отпускал, в его руках было тепло. Потом урчащая машина, ворчащий Андрей и спасительная темнота.

Идеально.

* * *

Утро лучше бы не наступало. Я застонала, проклиная всё, что почувствовала при пробуждении. Раскалывающуюся голову, скованное горло, заложенный нос и ломоту в каждой косточке тела.

К губам тут же поднесли что-то теплое и приятное…

Горло смягчилось, но остальное осталось при мне.

— В туалет отнести?

Андрей?

Попыталась открыть глаза, но не смогла. Заплыли так, что не разлепить. Кивнула. Тут же почувствовала его заботливые руки, переместившие меня в туалет.

Поддалась минутной слабости, расклеившись в его руках. Какой же герр хороший, вкусно пахнущий, теплый, большой…

И от него беременна Маринка!

— Пусти.

— Не могу, ты не в том состоянии. Умывайся и зови, отнесу тебя в постель. Через час приедет врач.

— Не нужно. Это похмелье, — проскрипела я.

— Не спорь, ты простыла насквозь. Теперь вместо альпийских склонов в Австрии будет тебе клюквенный морс и бумажные салфетки для соплей. Довольна?

По голосу я не очень понимала, что с герром. Сердится? На меня?!

Это я на него должна быть сердита и зла! Ему то что?

Кое-как привела себя в порядок и поняла, что сил гордо выйти и расставить все точки над «ай» у меня просто нет.

— Андрей!

Он появился сразу же. Взлохмаченный, с осунувшимся лицом, кругами под глазами. Черт! Как же от жалости ноет в груди. И я снова не удержалась, крепко прижавшись к нему.

Мы были в новой полупустой квартире. Почему он принес меня сюда? Потому что в его спальне теперь живет «идеальная» Марина? А почему он сам здесь, со мной?

— Спи, глупышка. Мы потом поговорим. Я объяснюсь.

Замотала головой. Оттолкнула, заныла. И когда он прижал мою голову к груди, разрыдалась, вываливая на него все эмоции, страхи, злость со вчерашнего вечера. А потом опустошенная заснула, так и не покидая его объятий.

Сквозь вязкий сон чувствовала, как мне измеряют температуру, заставляют открыть рот, ощупывают горло и слушают легкие. И снова успокаивающая тишина и мерное дыхание Андрея рядом.

Наверно, это мой рай.

* * *

Очередное пробуждение под бодрые звуки телевизора и умопомрачительный запах еды.

Кашель сотряс тело и заставил поморщиться. Горло, нос все также заложены, тело все также ломит. Но еще я совершенно точно выспалась и проголодалась.

— Проснулась? Яичницу будешь?

Кивнула.

Кушали мы оба в постели. Я медленно прожевывала и, морщась, проглатывала. Было вкусно, но глотать ужасно больно.

— Морс.

— Угу.

Андрей всё прибрал и вернулся в спальню.

— Поговорим?

Кивнула.

Я молчала, только слушала его сбивчивые объяснения. Про какую-то ошибку, подставу. Про нечестную игру председателя и Баграта. Про предательство мутер.

— Так Марина у мутер, что ли?

Герр тяжело вздохнул и подтвердил.

— А почему ты здесь?

— Потому что хочу быть рядом с тобой, а не с ними.

Ох, ну как в сериале, у меня тут же полились из глаз слёзы. Ну как можно быть такой наивной?!

— Но у Марины ребенок!

— Если тест подтвердит, что он мой — я выделю ему содержание. Я не смогу бросить малыша на произвол судьбы. Ты это понимаешь?

— Понимаю. Но жениться ты на ней не будешь?

Герр фыркнул:

— Из-за ребенка? Лен, ну кто женится на нелюбимой женщине только потому, что она не умеет предохраняться? Или специально пытается забеременеть? Я не готов остаток жизни терпеть рядом с собой чужую женщину и каждый день тяготиться тем, что мне приходится возвращаться к той, кого я не люблю.

Я смотрела на него во все глаза, ждала, боялась надеяться, но герр и не думал пугать меня еще больше.

— Я выбрал тебя. Хочу быть с тобой. И ты согласилась. Помнишь?

Несмело кивнула.

Он потянулся, открыл верхний ящик тумбочки. За презервативом что ли лезет? Меня прошило. То есть как Мариночке, то и о презиках забыть можно, а как со мной, так предохраняться будет?!

Но Андрей достал маленькую бархатную коробочку. В таких презервативы точно не хранят!

— Елена, хочу еще раз официально попросить тебя остаться со мной навсегда.

— Проси, — прохрипела я, не сводя взгляда с ме-е-едленно открывающейся коробочки. — Вау! Какое!

Кольцо поражало. Я конечно не спец, но оно даже на вид было жу-у-утко дорогое!

— Так ты выйдешь за меня?

— Ага! Можно надеть?

Андрей засмеялся, доставая миленькое чудо и напяливая на мой палец. На сердце в ту же минуту разлилось тепло и спокойная уверенность, что теперь-то никакая случайно беременная не встанет между нами. На крайний случай у меня есть запасной план.

Залететь самой!

В Австрию мы все-таки успели слетать. Герр катался с гор на лыжах, а я закутанная в кучу пледов, пила австрийский чай с медом и слепла от белого, искрящегося на солнце снега.

По возвращении активно перевезли вещи из квартиры мутер в нашу квартирку. Мутер поливала нас презрением и подвергала остракизму, но когда герр был уверен в своих поступках — я тем более была спокойна.

Марина оккупировала всю половину Андрея. Я переживала за заначку, но ей даже в голову не пришло обшарить мои вещи. Так что открытие бутика — только вопрос времени. Андрей выслушал мою идею, целиком одобрил и погрузился в своим, не самые приятные заботы.

Он передавал дела Тармуни.

Тот под протеже председателя уже вовсю осваивался в академии, устанавливал новые порядки, менял расписание, перекраивал сетку так, что мы с группой могли с утра заниматься на нашей базе, а потом неслись через полгорода в другую академию, чтобы попасть на следующую пару.