– Не знаю. Пока он спит. Ему накололи болеутоляющее.

* * *

Инструктаж проведен подробнейший. Все три командира рот оказываются офицерами толковыми. Мочилов любит, когда перед операцией задают много вопросов. А ему их задали столько, что он на все и ответить не смог. Не в силу своего незнания, а в силу того, что не все командирам знать положено. Эта задержка с инструктажем и позволяет генералам в штатском все-таки до полковника добраться. Они подъезжают на стандартном армейском «уазике». Торопятся, спрашивают у кого-то, идут быстро... Мочилов смотрит на них из окна, мысленно готовится к разговору вежливому, но безапелляционному. Генерал Яхонтов на ходу вытаскивает из кармана трубку телефона спутниковой связи и на подходе набирает номер.

Дверь распахивается, но так и остается распахнутой. Генералам некогда закрывать за собой дверь, и вообще они, похоже, таких мелочей не замечают. Разговор начинается без предисловий.

– Полковник, с вами будет говорить дежурный Генерального штаба... – Яхонтов протягивает Мочилову трубку.

– Слушаю, полковник Мочилов, – спокойно говорит Юрий Петрович в трубку и упрямо поджимает губы. На генералов старается при этом не смотреть.

– Товарищ полковник, это дежурный по Генеральному штабу генерал-майор Прокопенко. Вам предписывается незамедлительно вместе с вашими людьми в полном составе перейти под командование генерала Стригуна и выполнять его приказы...

– Кто подписал этот приказ, товарищ генерал?

– Какое это имеет значение для вас?

– Для меня это имеет принципиальное значение, поскольку я имею прямо противоположное распоряжение своего руководства. Извините, я повторяю вопрос – кто подписал приказ о переподчинении?

– В данном случае, в связи с оперативной необходимостью, приказ подписал я. Вас это устроит? Или вы сомневаетесь в праве дежурного по Генеральному штабу на оперативное руководство войсковыми соединениями?

– Извините, товарищ генерал, но я получил однозначный приказ генерал-лейтенанта Спиридонова подчиняться только его распоряжениям. Признаюсь, что я предупредил его о возможности давления на меня, и генерал Спиридонов в категоричной форме приказал мне подчиняться только его распоряжениям и не допустить срыва операции, на которую агентурное управление ГРУ потратило пятнадцать лет...

– Напишите рапорт, что я отменил приказ Спиридонова, и приступайте к исполнению...

– А вот на это вы права не имеете, товарищ генерал. Извините, у меня нет времени. Меня торопят пилоты. Если вы договоритесь с генерал-лейтенантом Спиридоновым, он сможет позвонить мне во время полета, и мы сменим курс. До свидания, товарищ генерал...

Только вернув трубку Яхонтову, Мочилов смотрит сначала на одного, потом на другого генерала в штатском. Яхонтов, кажется, близок к инсульту – так он покраснел. Стригун же сохраняет ледяное хладнокровие, но глаза его Мочилову не нравятся.

Выражение их такое, словно Стригун что-то знает.

Мочилов поднимается. Устав требует от него спросить разрешение генералов, прежде чем выйти из помещения. Но генералы одеты в штатское, кроме того, они не захотели ему представиться в кабинете начальника штаба соединения. И потому Юрий Петрович просто отдает командирам рот приказ:

– Приступайте к выполнению...

Три капитана выходят.

– Полковник Мочилов, – говорит генерал Стригун. – Случаем это не вы были тем полковником ГРУ, который принимал участие в некоторых событиях в Москве вчера вечером?

– Я не знаю, о каких событиях идет речь...

– Учтите, все участники захвата оперативной группы будут наказаны сурово. В том числе и имеющие высокие чины...

Мочилов выходит, не ответив. В самом деле, почему он должен отвечать людям, которых не знает? Мало ли гражданских лиц ходит здесь...

Оставив Кордебалета сворачивать с помощью лейтенанта Егорова рацию, Согрин спускается в долину, где уже почти не метет, но пока еще сохраняется ночной сумрак более основательный, чем на склоне хребта, частично захваченного утром.

Еще со склона полковник видит, что Брадобрей с Саакяном принесли раненого Юрова с противоположного склона, и сейчас лейтенант ждет, когда подойдет его очередь на оказание помощи. Раненых много, и медработник группы не справляется. Брадобрей тем временем отходит в сторону и разговаривает по телефону. Кордебалет предупреждал полковника, что у Брадобрея есть трубка спутниковой связи точно такая же, как выделенная Согрину генералом Стригуном. Очевидно, это доклад, минующий инстанции. Естественно, Игорю Алексеевичу такие доклады нравиться не могут, поскольку они слишком откровенно напоминают контроль над действиями командира группы, но он делает вид, что ничего не замечает.

Сюда же, к группе раненых федералов, приносят самодельные носилки со спящим молодым боевиком. И устраивают его рядом с костром, который уже начинает заниматься. Смолистые еловые шесты начинают гореть с треском, выделяя сильный жар. К костру стягиваются промерзшие за ночь бойцы.

– Товарищ полковник, разрешите допросить пленного? – обращается к Согрину лейтенант Саакян и взглядом показывает на носилки с мальчишкой.

– Вы не видите, в каком он состоянии? – Согрин смотрит исподлобья.

– Это самое хорошее время для допроса. Стоит только разбудить его...

Согрин сам знает прекрасно, что такое хорошее время для допроса.

– Мы выступаем. И... И оставьте свои садистские наклонности для общения с собственными детьми. А силы поберегите для предстоящего преследования. Вы зарекомендовали себя человеком с непрофессиональной для спецназа физической подготовкой...

У Саакяна вылупленные глаза готовы выскочить из орбит от таких слов, сказанных в окружении солдат. Он даже высказать что-то желает, но полковник оборачивается в сторону склона, с которого только что спустился, и машет рукой, поторапливая Кордебалета, который уже начал спуск. И в самом деле, пора выступать в марш.

Но раньше Кордебалета до Согрина добирается лейтенант Брадобрей:

– Товарищ полковник, вы когда докладывать генералу будете?

– Я должен у вас разрешение на это спрашивать? – слегка заведенный предыдущим разговором с другим лейтенантом спрашивает полковник с вызовом.

– Нет, но...

– Обойдемся без «но». И запомните, в спецназе ГРУ докладывают тогда, когда есть оперативная необходимость, товарищ... – Полковнику хочется назвать Брадобрея капитаном, но он вовремя сдерживается, хорошо зная, что предупрежденный противник становится сильнее. А в том, что Брадобрей в какой-то мере является противником, Игорь Алексеевич уже не сомневается. – Товарищ лейтенант...

* * *

Перед выходом Согрин успевает коротко передать полученные данные и инструкции подполковникам. Кордебалет хмурится, а Сохно, наоборот, становится веселее.