– Я Рапсодия. Как слышите меня, правый склон?

– Я Бандит. Можешь не кричать в уши. Там и без того ветра много. – Голос у Сохно почти веселый. Он всегда такой в преддверии боя. – Что нового, командир? Мы пока свободно гуляем. Свежим воздухом, можно сказать, дышим.

– Я подхожу вплотную. По той же тропе. След в след.

– Мы чуть выше тропы выдвигаемся. Метров на двадцать. Нас спец ведет. Он так и решил. Но склон крутой. Цепляться приходится.

– У нас выше вообще не пройти – скалы. Торопитесь. Мы сейчас начнем атаковать... Вам бы тоже пора... Если будет возможность, работайте на задержание. Необходимо будет кого-то допросить... Но в это тоже сильно не упирайтесь. Главное – быстрее вступить в дело...

– У нас тоже скалы, – вмешивается в разговор Кордебалет. Полковник улавливает, что голос у Шурика недовольный. – Правда, не выше, а прямо под нами. Закрывают видимость. Если эти камушки протянутся дольше, боюсь, придется возвращаться... Дождетесь?

– Нельзя, похоже, ждать... – Согрин серьезен. – Бой в разгаре. Будем работать автономно. Ориентируйтесь по обстоятельствам. Дышите свежим воздухом, но задачу не забывайте. Время, еще раз говорю, дорого.

Конечно, атаковать сверху гораздо удобнее и безопаснее. Цель при стрельбе видно. Но полковник просмотрел склон тщательно, хотя и не демонстрировал свой осмотр лейтенантам, идущим за ним, – возможности оперативно взобраться нет. А использовать их горные навыки и вбивать крючья, чтобы подняться, – это непростительная трата времени, когда рядом идет бой. Слишком велик риск опоздать, поскольку боевики не прячутся, не обходят засаду, которую определили, а атакуют ее сами, следовательно, на свои силы рассчитывают. Если и не на численный перевес, то хотя бы на позиционное преимущество, что порой может весь исход боя решить. И часто решает в такой войне, состоящей не из сражений, а из коротких кровопролитных стычек.

Ближе, ближе стрельба... Совсем близко... Глухо ухает взрыв гранаты внизу. И за ней вторая граната – осветительная. Даже спецназовцам теперь ее видно. Яркое белое свечение в серо-белом мареве. Но в пургу от нее толку мало. В пургу даже рассвет не видно, а рассвет, судя по времени, приближается, если еще не начался. Но к первой световой гранате добавляется вторая, третья... И стрельба сверху становится интенсивнее. А это значит, что боевики, которые к взрывам ближе, что-то с помощью гранат видят, оставаясь сами, по сути дела, невидимыми. И попросту расстреливают засаду. Следовательно, надо выручать. Быстрее выручать...

– Вижу цель! – говорит лейтенант Брадобрей. У него, как и у лейтенанта Егорова, «винторез», и время от времени Брадобрей прикладывает к глазу ночной прицел.

– Помоги ребятам...

Лейтенант целится недолго. Полковник не на него смотрит, а вперед, туда, где Брадобрей в ночной прицел увидел цель, а полковник в бинокль пока ничего не видит. Звук выстрела «винтореза» разобрать мешает пурга, только наушник «подснежника» доносит слабый хлопок. Но теперь и полковник замечает, как в снежной кутерьме кто-то взметнулся и откинулся в сторону.

– Вперед! – выкрикивает Согрин команду и с ходу дает в нужном направлении короткую очередь. С одной руки стреляет, потому что вторая в это время убирает бинокль. И умудряется удержать автомат прямо, хотя его при стрельбе активно уводит влево.

Тут же начинают говорить за спиной автоматы лейтенантов Саакяна и Юрова. Пули свистят рядом с полковником.

– Осторожнее, меня не подстрелите!

И в это время чувствует удар в грудь. Бронежилет встречный выстрел выдерживает с честью, пуля рикошетит, но «подснежник» доносит вскрик сзади. Кого-то из лейтенантов другая пуля достала. Однако останавливаться и разбираться сейчас времени нет. Согрин стреляет активнее, очередь за очередью, и стремится вперед, преодолевая упругую встречную силу пурги. Склон не крутой, и почва под ногами хотя и снегом покрытая, однако прочная – они позволяют ему торопиться. Но опыт помогает ситуацию проанализировать. «Подснежник» по-прежнему доносит хлопки «винтореза», а автоматов за спиной больше не слышно. Значит, или Саакяна и Юрова нашли пули, или хотя бы одного, а второй над ним склонился, помочь пытается. Нельзя в момент атаки останавливаться. Нельзя! Даже для помощи нельзя!

– Вперед кто может! – еще раз выкрикивает Согрин.

Он визуально определяет, что до засады боевиков осталось несколько шагов. Вот они, последние шаги. Два боевика на тропе. Лежат. Скорчились... И заставили скорчиться в такой же неестественной позе кого-то из солдат там, внизу...

Быстро осмотреться.

Оценить ситуацию.

Ситуация простая и стандартная. Ниже по склону, опять же в неестественных позах смерти, хорошо видно еще пять трупов в грязно-зеленом «камуфляже». Это солдаты. Их расстреляли почти в упор. Из тех, кто расстреливал, двое убиты, а где остальные? Преследовать убегающего противника – это хорошо, это бывает необходимо. Но преследование в пургу может закончиться ничем, в то время когда с противоположного склона на засаду продолжают литься автоматные очереди.

Согрин оглядывается. За спиной Брадобрей и Саакян. Значит, Юров на тропе остался.

– Что с Юровым?

– Ноги перебило, – задыхаясь после бега, отвечает Саакян. – Обе. Одной очередью. Три ранения.

– Саакян, контролировать ту сторону! – Полковник показывает в единственную сторону, куда могли скрыться оставшиеся в живых боевики. – Брадобрей! Обстрел противоположного склона. Огонь!

Сам полковник прикладывает к глазам бинокль, и ПНВ, реагирующий на тепловое излучение, позволяет отчетливо определить вспышки тепла, вылетающие из автоматных стволов. Память сразу фиксирует направление цели. Автоматный приклад к плечу, и короткие очереди. Пулю за пулей посылает Брадобрей. В какой-то момент и Саакян начинает активно стрелять.

– Есть там кто? – спрашивает полковник.

– Не знаю. Может, показалось. Видимости никакой...

– Контролируй. Они могут вернуться.

– Рапсодия, я Бандит. Нас Сусанин завел туда, где ничего не видно. Скалы мешают... Возвращаемся в темпе. Действуйте сами.

Но действовать, похоже, уже не нужно. С противоположного склона не доносится ответных выстрелов. Если остались живые боевики, они последовали примеру тех, что отступили перед атакой группы Согрина с левой тропы.

– Кажется, пока все...

Согрин пускает зеленую ракету, за ней сразу же вторую. Это опознавательный сигнал – «наверху свои». Ракеты поднимаются над долиной стремительной белой чертой, почти скрываемой пургой, но опускаются как раз туда, куда следует, и цвет ракеты можно разобрать даже в пургу... Стихает стрельба и в долине. Признали своих.

* * *

– Саакян! Проверить, что с Юровым... Брадобрей! Веревку! Я спускаюсь, вы помогаете Саакяну. Юрова выносите по тропе...

Обсуждений нет – все ясно. Веревка змейкой скользит по склону, Брадобрей умело дважды перебрасывает верхний конец через тяжелый многотонный камень, чтобы легче было держать. Полковник не сразу начинает спуск, сначала возвращается к тропе, по которой ушли оставшиеся в живых боевики. Наклоняется, присматривается, трогает след пальцем: