И тут наконец-то сногсшибательная новость дошла до моего заторможенного сознания. ГУДРУН РОДИЛА МНЕ СЫНА!

И сразу же тревожная мысль:

– А сама она как?

– Здоровехонька! У меня, брат, родня крепкая! Да и о матушке моей не забывай. Она мальца сама принимала! Злые духи к твоей жене и на сто шагов небось подступить боялись. Радуйся, брат, какая у тебя родня!

– Я радуюсь, – отозвался я с облегчением. – И горжусь. Всеми вами горжусь, здоровенный ты медведь!

– Я – Медвежонок! – в очередной раз внес поправку братец, сгреб меня в охапку и с удовольствием потрещал моими нежными ребрами.

– Слушай, – сказал я, когда братец наконец-то позволил мне подышать, – а в третьей – чей волос?

– Это Бетти, – пояснил Медвежонок. – Я, знаешь, не хотел брать. Сестрица настояла.

– И кто? Тоже мальчик?

– Нет, девчонка, – с сожалением произнес брат. – Мать говорит, здоровенькая, но не знаю, примешь ли ты ее?

– Конечно, приму! – воскликнул я. – Что ж мы, нищета какая-то, чтоб своих детей не принимать! Небось прокормим! – Я засмеялся. Вот настоящая шутка в духе северян.

– Да Бетти ее и сама прокормит, – заверил меня Медвежонок. – Гудрун ей четыре марки серебром подарила из твоей доли добычи, которую я привез. А твоя наложница на эти деньги наторговала пятерых тир, тоже англичанок, и теперь они не полотно ткут, а кружева. Да не простые, а с обережными рунами. Да еще с наговором от матушки. Она же им руны и показала, а уж Бетти их плести сама наловчилась и рабынь своих научила. Теперь за этими кружевами к матушке – целая очередь. Нет, брат, ты, верно, с Удачей в постельке покувыркался. Ублажил ее как следует, и теперь она за тобой хвостом ходит. Это ж надо: рабыня, тихоня, замухрышка, сначала хускарла в броне простым топором зарубила, а потом такую штуку придумала, что жены сёлундские в очередь стоят, чтоб серебро ей отдать.

М-да. Мне самому удивительно. Но я рад. Так рад, что прям сердце заходится от желания оказаться дома.

Заря взяла очку с прядью нашего с Гудрун сына, понюхала:

– Ребеночком пахнет, – проговорила она с застенчивой, почти детской улыбкой.

Я тоже улыбнулся ей ласково: всё у нас будет хорошо, Зарёнка. Не сомневайся.

– Пиво! – провозгласил братец, постучав в пустой кувшин. – И много! Ты обещал! А потом ты снова расскажешь, как вы с Трувором помирились. И хочу услышать, как вы знатно погуляли на свадьбе.

– Так ты не в обиде, что я тебя не дождался? – уточнил я.

– А чего мне обижаться? – пожал плечами брат. – То была их свадьба! А будет еще наша! Когда мы вместе вернемся домой. Еще и Ивара пригласим. Он о тебе спрашивал.

– Только обо мне? – насторожился я.

Свартхёвди угадал причину моего беспокойства:

– Не тревожься. О Хрёреке они ничего не знают. И никто из наших не проболтался. Просто Ивар тебя помнит, брат.

– Я тоже не забуду, что он для меня сделал, – произнес я очень серьезно. – Он собирается в большой вик?

– Не этим летом. Думаю, через год. Ты сам с ним поговоришь. Теперь-то уж точно у тебя есть повод побывать дома.

Ага. Повод. Как будто мне нужен был повод, сукин ты сын. Можно подумать, я остался исключительно потому, что мне не хватило повода.

Меня вдруг скрутило, словно от физической боли. Так нестерпимо захотелось увидеть Гудрун. Ощутить ладонями ее тепло, уткнуться лицом в ее волосы, вдохнуть глубоко…

Я закрыл глаза. Сжал кулаки. Она звала меня, моя самая прекрасная на свете! Почему она – там, а я – здесь? Зачем? Деньги? Добыча? Да я мешок серебра готов отдать, только бы услышать ее голос!

Я сжал кулаки еще сильнее. Что будет, если я сейчас встану, хлопну Медвежонка по плечу и скажу:

– Теперь моя очередь, брат!

И уже через час «Северный Змей» понесет меня домой.

Это было тяжко. Как будто две разные личности внутри меня стали друг напротив друга: я, тот, что пришел из будущего, и я, выросший здесь за эти суровые годы. У каждой личности – свои жизненные приоритеты. И каждая была уверена в своей правоте. Иногда верх брала первая. В основном когда речь шла о моральных ценностях. Например: нельзя убивать детей. Но в глобальных решениях обычно доминировала вторая. И я понимал почему. Я хотел встроиться в этот мир. Стать в нем своим. Хотел, чтобы люди, которые мне дороги, считали меня своим. И не просто своим – лучшим. Героем.

Первой личности, к примеру, было наплевать на Замковый остров. Ну, взяли по приколу шведскую крепость. Неплохое приключение вышло. Но теперь-то на фиг она мне сдалась? Сплошные хлопоты.

Вторую же приводило в восторг словосочетание «Ульф-ярл». Она понимала, как это круто, и упивалась этим. Нет, не так. Не упивалась, а радовалась заслуженной победе. И не собиралась никому уступать звание победителя. А если ради этого надо брать на себя множество сложнейших обязательств и решать неразрешимые проблемы… Ну так в этом и смысл славной битвы: сойтись с тем, кто сильнее – и победить. Вот высшее наслаждение воина-викинга. И той, первой, было очень трудно противостоять второй здесь, в мире, где отказавшийся от «правильной» системы приоритетов рано или поздно потеряет все. Имущество, друзей, семью, жизнь.

А ведь был еще третий, тот, который открывал Врата в сияющий мир. Этот вообще ни о чем не думал…

Я открыл глаза.

– …Рагнар собирает поход, – продолжал свою речь Свартхёвди. – На англов.

– Когда? – спросил Стюрмир. Все, кроме монаха и Зари, оживились.

– Ближе к осени. Но… – Медвежонок поднял руку, останавливая общее воодушевление, – нас он не примет. Сам идет. Даже без сыновей. Только своим хирдом. Сказал: старый кабан хочет сам поглядеть, насколько крупные желуди растут на английских дубах. Посмотрит и потом решит, кого мы отправимся стричь первыми – этих или франков. Так что спешить некуда. Этим летом мы вполне можем повеселиться и в Гардарике.

«Есть, есть куда спешить! – закричала моя душа. – Гудрун!»

Но я стиснул ее в кулак и заставил замолчать.

Я – ярл. И жизнь здесь – это не добропорядочное бытие цивилизованного мира. Здесь можно убивать из-за любви. И завоевывать царства. А вот покидать из-за любви строй – нельзя.

Пир удался. Я был щедрым. Мы все были щедрыми. Припасов оставалось навалом. Пива впрок наварено (спасибо Гуннару!) кубометра три.

Столы накрыли внизу, у самой водной кромки. Пригласили всех обитателей острова, даже ограниченных в правах.

Позвали Сохроя с односельчанами, народ из соседних селений. Последние, как тут заведено, явились со своим угощением и с подарками. С ними пришло несколько десятков моих бывших лучников. Шестеро, пообщавшись со своими коллегами, уже принятыми в хирд, решили присоединиться. Я не возражал. Но предупредил: пока будут волонтерами. То есть без права на дольку. Вот покажут себя, тогда будет им счастье. Кандидаты условие приняли.