в ответ Галина. — Арестовали, опросили окружение, признали виновным, увели из города — пропал. Вот всё, что я могу сейчас ответить на вопрос: «Как Саша?»

— Какое окружение? — не унимался Морской.

— О! Раз вы спрашиваете, значит, еще не сталкивались. Когда вы думаете о своем окружении, то наверняка представляете друзей и врагов. Людей, имеющих к вам хоть какое-то отношение. Но нет. На допросе обязательно найдется безумец, что тихонько живет рядом, и вы так к нему привыкли, что не думаете даже, что у него может быть какое-то особое мнение о вас и, уж тем более, какая-то злая воля и влияние на вашу судьбу. Но нет! В самый ответственный момент окажется, что он и есть — вершитель ваших судеб. Он когда-то проходил мимо вашего окна и услышал какой-то разговор, который показался ему очень провокационным. Ясное дело, когда спросили в НКВД, он тут же припомнил тот разговор. Да что тебя вообще понесло бродить в полнейшей темноте под чужими окнами? Кто подозрительнее — мы, о чем-то мирно беседующие на кухне, или ты — что-то ищущий во тьме среди ночи? — Она прервалась, постаравшись успокоиться, но вспомнила новые подробности. — Или дальний знакомый дальних знакомых — отличный кандидат в самые компетентные свидетели. Он не знает, что личного имущества у вас — всего-то чемодан и пара сумок. Поэтому, завидев вас с этим грузом, уверенно скажет: «Нет, так не собираются уезжать. Это симуляция отъезда. Слишком мало сумок». А еще прекраснее: когда кто-то малознакомый уверенно заявляет, что вас, конечно, можно и нужно подозревать в симпатиях к фашистам, ведь вы — внимание! — всегда были пассивны в общественной жизни Союза писателей…

Повисла долгая пауза. Слова Галины эхом отдавались в голове Морского. Вот, значит, как. Не зря он всегда говорил Поволоцкому, что нельзя быть таким «вселюбцем». Саша так любил людей, что даже с городскими сумасшедшими легко находил общий язык и вел содержательные философские беседы. Вот и Света так же. Защищала своих пленников, любила их, хотя кто-то из них…

— Стоп! — и тут Морского осенило: — Прости! Я понимаю, это выглядит ужасно, но мне надо бежать. Света Горленко в опасности! И, кажется, я знаю, кто ее похитил! — Морской бросился к двери, но, устыдившись, обернулся: — Чтобы хоть как-то оправдаться, хочу сказать, что ты только что своим рассказом навела меня на мысль, и эта мысль раскрыла преступление. И мне пора бежать… Поверь, я…

— Верю, — грустно улыбнулась Галина. — Я ведь не первый день тебя знаю. Беги уже!

— Наш Саша обязательно найдется, — бормотал Морской пятясь. — А ты пока, пожалуйста, загляни к Галочке. Она у машинисток. Она убьет меня, что я тебя увидел и не отвел к ней! — Он уже был возле своего стола, схватил одежду и помчался к вестибюлю. По дороге прошептав не успевшей еще и с места двинуться Поволоцкой важное: — И, умоляю, помоги Гале придумать, какая производственная необходимость так спешно забрала меня с рабочего места!..

* * *

Подремать Коле Горленко, разумеется, не удалось. В дальнем закутке коридора, где он устроил себе подобие рабочего места, вовсю орудовала одержимая чистотой уборщица, а на пороге кабинета Глеба топтались нквдэшники.

— Внимание! — завидев Колю, просиял Глеб: — Тот самый Горленко. В одиночку задержал…

— Да ты рассказывал уже, — хмуро перебил старший из визитеров. Потом окинул Колю мрачным взглядом и многозначительно ухмыльнулся: — Ну, раз он так хорош, то пусть и поспособствует…

— Поговорю, — перебивать, как видно, Глеб тоже умел неплохо, — но, я ведь докладывал, для полноценного привлечения товарища Горленко нужно его вооружить и поставить на снабжение…

Они пошли на выход, а Коля предпочел не вслушиваться в их ерунду. Тихонько просочившись в кабинет, он стал прикидывать, где бы улечься поудобнее. Увы, через секунду Глеб вернулся.

— Вот! — нервно развел руками он. — Хлопочу за тебя как могу. А они в ответ как всегда что-то требуют. Впрочем, — он покосился за окно, проверяя, уехал ли автомобиль опасных посетителей, — такие и просто так, без всякого «в ответа», к ногтю кого угодно приберут. Все сейчас им подчинено. Потому и занимаемся всякой ерундой. — Он спохватился: — Вернее не ерундой, но делом находящимся явно вне наших обязанностей. — Короче! — Глеб, куда больше обычного волоча ногу, пробрался к своему столу и кивнул Коле, чтобы присаживался. — Что ты хотел? — Коля честно ответил. Глеб удивился: — Вздремнуть? Ну, в общем. Тоже важно. Хотя я от тебя не ожидал. Послушай для начала, — он уперся локтями в стол и взглянул на Колю в упор: — Тут такое дело. По городу ходят омерзительные слухи. Якобы наши, в 41-м, покидая Харьков, сжигали заключенных. Тьфу! — Глеб презрительно скривился. — Придет же такое в голову! Не зря нам контрразведка говорит, что фашисты своих пропагандистов обучают, мол, чем больше и страшнее ложь, тем охотнее в нее верят. Так вот! Какая-то зараза еще во времена оккупации наговорила, будто, эвакуируя заключенных, наши попали в сложное положение где-то под Харьковом. Якобы был риск оказаться в окружении вместе со всем этапом заключенных. И якобы от лишнего балласта было решено избавиться. Врагов народа — а тем этапом, как говорят, вели к поездам именно политических — заперли на ночь в брошенной хате и… подожгли. Ну полная ерунда! Где они видели хаты, из которых двадцать взрослых человек не смогут выбраться в случае пожара? Сарай там был, что ли? — Глеб нервно почесал затылок, задумавшись. Потом вернулся к теме. — Болтают, будто кто-то там погиб, а кто-то спасся, сбежал навстречу оккупантам и тут же принялся им жаловаться на жестокость наших войск. Фашисты, ясное дело, радостную новость подхватили. А сейчас снова кто-то ее вспомнил… Ты ж понимаешь, их хлебом не корми, дай запятнать честь отважного, сражающегося в одиночку с врагом народа. Надо найти и наказать эту гниду со всей ответственностью.

— Конечно надо, — согласился Коля.

— Ну вот тебя и думаем на это дело поставить. Не прям сейчас, я понимаю, сейчас тебе не до того. Но, ты вроде был знаком с гражданкой Поволоцкой? — Коля даже не успел ответить, а Глеб продолжил: — Так вот, ты б разыскал ее и расспросил. До родственников такие слухи доходят не только быстро, но и от конкретных людей. Поймем цепочку. Ее муж, к сожалению, был совсем не в этом этапе, о котором идет речь, но тоже в этот день был выведен из города к поезду. Провокаторы от фашистов наверняка что-нибудь Поволоцкой уже наговорили. Для них такие жены — отличный источник паники в нашем тылу.

— Галина Поволоцкая никогда никаких слухов распространять не стала бы, —