встала рядом и обняла так нежно, что сердиться не осталось никакого желания. Как всегда, сначала встретились полные взаимопонимания взгляды, потом губы… Кошмарный вечер остался позади, уступая место полной тепла волнительной ночи.

Глава 14

Опять о непокое

— Рад, что мои уроки не прошли даром. — Следующим утром Колю никак не оставляла в покое изложенная другом история. — Подрался! Вот так да!

— Забудьте это, — сквозь зубы шипел Морской, — Отцепитесь!

— У парня на момент покушения на Ларису — железное алиби. И мотива нет. Так что дрался наш герой вовсе не в интересах дела, — не унимался Горленко. — Но за бдительность и отвагу — уважаю!

Свету поведение мужа начало злить. Морской пришел к ним в гости рано утром и попросил занести Ларе передачку с продуктами. Сегодня была его очередь нести дочери завтрак, а в таком виде — лицо опухшее, глаз заплыл — он показываться Ларе не хотел. Вот и пришел к друзьям. А Коля раздувает!

— Не бойтесь, — вмешалась Света — мы Ларочке об этом инциденте ничего не скажем. Она, конечно, придет в ужас, если узнает о вашей чрезмерной заботе…

— Прям слишком чрезмерной, — засмеялся Коля.

— Да хватит уже! — Морской стукнул по столу кулаком и тут же скривился от боли. Рука его, похоже, во вчерашнем инциденте тоже пострадала. — Лучше скажите, что там с вашим подозреваемым. Долго его еще будут в чувства приводить?

— Не знаю, — вздохнул Горленко. — Слушай, пойдем поговорим по-человечески в столовой. Захватим чашки и посидим, как будто у нас сто лет в запасе. С маменькой вчера настоящей чайной заваркой расплатились за работу — она драные картофельные мешки овощному зашивает, — так мы теперь пируем.

Морской, явно стесняясь, что его синяки кто-то увидит, хотел отказаться, но Коля принялся настаивать:

— Слушай, мы в больнице. Кого тут удивишь травмированной мордой? И потом, — ему, конечно, было очень сложно юлить, поэтому он все сказал, как есть: — Светику надо Вовку покормить, и мама еще не завтракала, а впятером мы тут не развернемся. В столовой есть чудесный столик в закутке, и нам вроде как разрешено им пользоваться наравне с пациентами.

Коля был прав. Свете, конечно, нравилась такая предусмотрительность мужа, но и перед Морским было неудобно.

— Вообще-то мы и сами можем уйти в столовую, — начала она. К счастью, мужчины отказались. — Вовчик, кушать! — прокричала Света, как только они ушли. Мальчик с готовностью выскочил из-за своей перегородки.

Но спокойно позавтракать не получилось. В дверь осторожно постучали и… Света с удивлением обнаружила на пороге Софью Павловну. Она почти не изменилась. Такая же, похожая на парашют, высокая прозрачная прическа, такие же огромные очки и вечно чуть подрагивающие губы.

— Доброе утро, — Света внезапно поняла, что при всех разногласиях последних месяцев совместной работы она скучала по своей библиотеке. И по Софье Павловне, как ни странно, тоже.

— Позволите пройти? — спросила бывшая начальница, явно волнуясь.

— Конечно! — Света мигом организовала чаепитие. — Ну, говорите уж! Я ведь вас знаю. Раз сами вдруг пришли, выходит, что-то стряслось.

— Нет-нет, напротив, — витиевато начала Софья Павловна. — Все идет как нельзя хорошо. Мы наконец начинаем приводить библиотеку в порядок. Вот-вот откроются вузы, студентам нужны будут пособия и консультации. Ну и, — она скривилась, явно с трудом выговаривая эти слова: — Светочка, как же мы без вас? Вы нынче такой видный человек — газеты про вас пишут, вышестоящие инстанции присылают ценные издания с припиской «Спасено Демидовой и Горленко», новые сотрудники смотрят на меня волком, подозревая, что это я уволила во время оккупации библиотекаря Горленко, про которую написана заметка…

— Правильно смотрят! Заслужила! — внезапно голосом Коли рявкнула стена.

— Да что вы понимаете! — В отличие от Светы, Софья Павловна не растерялась. — У вас бы был выбор — или твою лучшую сотрудницу арестуют, а все к тому шло, или вы спрячете ее подальше от фашистских глаз, уволив. Так что бы вы сделали?

— Но вы прекрасно знали, что уволить в то время — значит практически уморить голодом, — не унимался Коля. — Вы бессердечная!

— А вы — поверхностный чурбан… ну или чурбанка! — ответила Софья Павловна. И тут же объяснила Свете: — Мы ведь не знаем, кто там за стеной. Может, это женщина с мужским голосом. Я предпочитаю не делать поспешных выводов, в отличие от нашего застенного собеседника, — она повысила голос, явно входя в азарт. — Где ему или ей знать, что я потом несколько раз приходила интересовалась, куда же делась Горленко, желая то продукты передать, то просто объясниться! Но в первый раз вас, — это было уже обращение к Свете, — вас, Светочка, не оказалось дома. А во второй, — она вдруг решительно встала, — и во второй раз тоже не оказалось. Вы уже куда-то съехали.

— Сюда и съехали! — раздалось из-за стены.

— Да замолчи ты! — не выдержала Света.

— Так вы знакомы! — догадалась Софья Павловна и, кажется, расстроилась. — Что ж, видимо, стена озвучивает и ваше мнение тоже. Мне жаль… — Она засобиралась на выход. — Раз ваши стены мне не рады, я пойду. Нет-нет, я не обижена. Мне просто, честно говоря, пора. Я заскочила на секунду. Но вы подумайте над нашим предложением. Это не я прошу — это библиотека просит.

— Постойте, — Света расстроилась, — эти стены, это… Ну, слышимость везде довольно странная, да? И потом, Софья Павловна, чего же вы хотите? Тут сумасшедший дом, там, — Света указала на стенку, — пациентская столовая. Мало ли что они там говорят!

— Пускай уходит, нечего перед ней распинаться! — сказал сквозь стенку Коля, и Света, наскоро простившись с обиженной гостьей, ринулась в столовую ругаться с мужем.

— Вы что творите? — набросилась Света на Морского с Колей.

— Распутываем дело! — ответил муж, как ни в чем не бывало. — Ты поняла, что все это значит?

— Что мы вели себя ужасно и оскорбили человека, который пришел извиниться?

— Нет! Это значит, что, когда вы с Ларисой говорили наедине у нас на кухне, вас было отлично слышно тому, кто находился вот за этим столиком в столовой!

Света обалдело захлопала глазами. А ведь и правда! Про прекрасную слышимость между столовой и всем своим флигелем она знала, но привыкла к этому настолько, что даже не подумала, что разговор наедине, выходит, был публичным выступлением.

— Что конкретно ты тогда говорила Ларисе и что она говорила тебе? — не отставал Коля. — Ты можешь вспомнить?

— Я могу! — из-за стены ответила Валентина Семеновна. Колина мама просто так вмешиваться в разговор не стала бы, поэтому все поскорее кинулись во флигель