конечно же, дома у Извора. На улице Гикори.

– ГИ-ко-ри. Так же как ГОС-пи-таль. Отлично. Смотри в зеркало.

Агата опять начала заговор. На этот раз свет в комнате совсем погас, а в зеркале появилась женщина, сидевшая за столом. Она раскладывала пасьянс под настольной лампой. Изображение было выпуклым, будто в зеркальной линзе.

– Ой, как это? А, это вы, Варис! Странно видеть вас на боку серебряного чайника.

– Прошу прощения, Свежта.

– Ничего страшного. Речь ведь идет о Изворе.

– Расскажите мне, что случилось.

– Экономка нашла его на полу в спальне. Судя по всему, апоплексический удар. – Она вздохнула. – Глаза открыты, не моргает, реакции на внешние раздражители нет. Дыхание спокойное, сердцебиение замедленное. Он жив, а больше я ничего сказать не могу.

– И какой дальнейший прогноз?

– В подобных случаях человек иногда приходит в себя, а иногда не приходит. Мы с вами хорошо знаем Извора. Если в его теле осталась хоть крупица воли, он заставит себя вернуться. Чароход, с которым я обычно работаю, сейчас в отъезде, и мне не хотелось бы…

– Сообщите Кладену, он что-нибудь устроит.

Свежта кивнула:

– Простите, что я об этом упоминаю, но вы его душеприказчик. По-вашему, что мне делать дальше?

После долгого молчания Варис спросил:

– А что можно сделать?

– Варис, у него затронут мозг. Если нам удастся отыскать и вернуть его разум, есть вероятность, что он поврежден. Как мне поступить?

Варис начал оборачиваться, но Агата выкрикнула:

– Смотри в зеркало!

Полыхнуло бело-голубое пламя. Варис поморщился и снова взглянул в зеркало.

– Это вопрос не миним и, возможно, даже не часов. Если его не будет к твоему приезду, то, считай, его уже нет, – сказала Агата.

– Варис? – спросила Свежта, вглядываясь в далезор со своей стороны. – Вы со мной?

– Попросите Кладена найти опытного чародея, но до моего приезда ничего не предпринимайте. Кому известно о случившемся?

– Почти никому. Экономка связалась со мной напрямую, Извор дома, в больницу его еще не отвезли. Из-за праздников прием в госпитале закрыт. Извору доставили приглашение от… – Она взглянула на визитную карточку на столе. – От Клеста, на ужин.

– Клесту можно доверять. Но… попытайтесь его не очень встревожить.

– Варис, вы меня удивляете, – усмехнулась Свежта.

– Да, вот еще что, – сказал Варис. – Внезапный апоплексический удар не вызывает у вас никаких подозрений?

Свежта помрачнела.

– Какой же вы все-таки мерзкий, – печально, без злобы сказала она. – Нет, не вызывает.

– Спасибо вам, Свежта. За все спасибо. Чем я могу вам помочь?

– Наколдуйте мне сил, – устало сказала она.

– Я скоро приеду.

– Хорошо.

– Все, спасибо, Агата, – сказал Варис.

Изображение в зеркале исчезло.

Агата застонала, и Варис резко обернулся.

– Все в порядке, – сказала она, часто дыша. – Сочувствую тебе, Варис. Дай знать, если тебе понадобится моя помощь.

– Обязательно.

Он помог ей лечь в постель, повесил халат на крючок у полога кровати и принес тапочки.

– А теперь мне придется разбудить Эдею.

– Погоди.

Он остановился.

– Ты думал, что это произойдет с тобой, а не с Извором, – негромко сказала она. – Что тебя найдет клинок или пуля, а Извор будет жить вечно. Но пойми, такого никогда бы не случилось. И при всем моем сочувствии к Извору, мне очень хотелось бы, чтобы ты не терзался понапрасну и не горевал так сильно. Твоей вины в этом нет.

– Я должен горевать немножко?

– Для меня горе не бывает малым, Варис, а твое – особенно.

Он послал ей воздушный поцелуй. Она кивнула. Он вышел.

Наутро за завтраком было очень тихо. Все, кроме Агаты и, разумеется, Вариса, собрались в столовой, даже пижам не сняли – после отъезда Вариса почти никто не спал. Веселина без обычного приподнятого настроения подавала еду, хотя и улыбалась каждому и даже рассказала побасенку о том, как куры и свиньи устроили соревнование, кто первым добежит до стола. «Вы выиграли, – заявила курица, глядя на яичницу с беконом. – Хорошо, что я ни на кого не ставила».

Странж выдавил смешок, и все заулыбались следом, а Речен изобразила усмешку жестом. Березар, извинившись, ушел в Яркий Покой, молиться.

В столовую заглянул Гикори с ящичком, накрытым холщовой тряпицей.

– Прошу прощения, милорд Странж, и вы, досточтимые господа, но мастер Верт велел мне передать это миледи коронессе Лумивесте.

– Спасибо, Гикори, – сказала Лумивеста и взяла ящичек.

– Мне можно идти, досточтимые господа?

– Погоди минутку, Гикори, – сказал Странж. – Ты какой-то встревоженный. Что-то случилось?

– Если позволите, милорд, я хотел бы спросить…

– Спрашивай.

– Милорд Варис уехал из усадьбы среди ночи. Мама Чала отвезла его в карете, а мама Шора с утра все время грустит. Милорд Варис всегда грустит, когда покидает усадьбу, но он раньше никогда не уезжал среди ночи.

– Подойди ко мне, Гикори, – сказал Странж.

Мальчик подошел к инвалидному креслу.

– В столице тяжело заболел друг милорда Вариса, и Варис поехал его навестить. Ты же знаешь, как далеко от нас столица.

– Да. А милорд Варис привезет друга в усадьбу, чтобы он тут вылечился?

Странж взял мальчика за руку:

– Не знаю, Гикори. Но ты очень разумно рассуждаешь. Может, Варис и привезет своего друга. – Он оглядел сидящих за столом. – А у миледи Лумивесты есть для тебя подарок.

Лумивеста сняла холстину с ящичка и протянула его Гикори. Мальчик изумленно распахнул глаза.

– Вот, возьми, – сказала Лумивеста. – Это тебе, подарок на праздник.

Гикори бережно достал из ящичка деревянную модель железнопутейного вагона, осторожно крутанул колеса, провел пальцем по оконным рамам, звякнул вагонной сцепкой у тамбура.

– Досточтимая Эдеа, посмотрите, их можно сцеплять в состав!

– Вижу. Гикори, а ты ничего не забыл сказать?

– Ой, да! Спасибо, миледи Лумивеста. Большое-пребольшое спасибо.

– Всегда пожалуйста, Гикори. Мне помогли их сделать мама Чала и мастер Верт. Не забудь их поблагодарить.

– Да-да, миледи. Досточтимая Эдеа, а мы пойдем играть в салон?

– Конечно, Гикори. Может быть, миледи коронесса тоже захочет с нами поиграть?

– С превеликим удовольствием, – сказала Лумивеста. – Мне как раз нужно побольше узнать о железных путях.

II

Мерклый завет

Твой сон был тих, как смерть, и луч луны

Над бледной наготой твоей сиял.

Не слышно сердце, вздохи не слышны;

Я знал, ты спишь – надеялся, что знал,

Боюсь, не знал. Нагнулся прочитать

В твоем завете мерклом для меня:

Молчанье, тьму, холодную кровать,

И память, смятую, как простыня.

Мы говорили, странны и пусты

Владенья наши. Я же знал один:

Земля моих желаний – это