— Нам есть о чем поговорить? — осторожно спросил Молибога. — Ты считаешь, что есть предмет для разговора?

— Естественно, — хмыкнул Снегирев. — Война войной, но мы же не окопники? Или я не прав? Мы, так сказать, мозги, а не стволы или бицепсы. Давай выберем времечко и посидим часок за рюмочкой. Я же сказал: есть о чем потолковать.

Молибога задумался. Может быть, использовать момент: опередить и нанести удар самому, и потом, с полным алиби, ждать приезда драгоценного Сан Саныча, зная, что он уже никогда не приедет?

— Не строй коварных планов и не жди ловушки, — словно прочитав его мысли, успокоил Снегирев. — Чисто деловая беседа. Речь идет о некоторой сделке между нами и нашими хозяевами.

Вот это уже ближе к делу и любопытно! Сан Саныч решил выступить в роли парламентера, а в парламентеров не стреляют.

— Полагаешь, между нами возможны сделки или соглашения? — усмехнулся Молибога. Какие сделки после смерти Малахова и прочих разборок? Хотя, чем черт не шутит, мир вокруг переменчив и неоднозначен, а у Сан Саныча изворотливые мозги и всегда припасено нечто этакое…

— Не только возможны, но и необходимы, — назидательно ответил Снегирев. — Особенно между нами лично.

«Вон как загибает, — подумал Алексей Петрович. — Но чего же ему все-таки надо?»

— О чем конкретно ты хочешь переговорить?

— А это уже при встрече, — не «раскололся» Снегирев. — Неужели ты думаешь, что если бы я мог поговорить с тобой по телефону, то стал настаивать на личной встрече? Сам знаешь, что такое провода.

— Это верно, — вынужденно признал Молибога. — Когда ты хочешь встретиться и где?

Ответа он ждал, затаив дыхание — от этого многое зависело в его решении: идти на встречу или нет?

— Откладывать не стоит, лучше бы прямо сегодня, в крайнем случае, завтра, — озабоченно сказал Снегирев. — А место можешь выбрать сам, где тебе удобнее. Я подъеду в назначенное время. Кстати, Алексей Петрович, мы с тобой, вроде, бывшие коллеги, поэтому я доверяю твоему здравому смыслу и прибуду один. Ты тоже лучше с собой никого не таскай.

— Но я должен доложить шефу, — пустил еще один пробный шар Молибога.

— Докладывай, — равнодушно согласился Сан Саныч. — Но только чтобы встреча не сорвалась по его милости или не случилось каких эксцессов. Если опасаешься ехать без охраны, оставь ее поблизости.

— Ладно, — решился Молибога. — Давай сегодня вечером, но я…

— Не пугай, — скучно оборвал его бывший комитетчик. — Мы же не мальчики. Называй время и место. Я приеду.

— Хорошо. Знаешь ресторан «Золотой дракон»? Там тихое местечко, публика преимущественно богемная, далекая от наших проблем, и кухня приличная.

— Знаю. Когда?

— Устроит в восемь? Столик будет заказан.

— Договорились. И помни, о чем я тебя просил.

— Положив трубку, Алексей Петрович тяжело выдохнул скопившийся в груди воздух, словно поднял тяжелый вес и теперь наконец мог опустить его. Ресторан «Золотой дракон» был ему хорошо известен и контролировался людьми, которые имели с Чумой близкие деловые контакты, поэтому охрану в кабак можно не тащить: в случае чего там и так прикроют. Впрочем, насколько он знал Снегирева, тот не ходил с автоматом и вообще предпочитал обходиться без оружия — несколько странная привычка в наше время, особенно для советника по безопасности хозяина процветающего комплекса игорных заведений. Но тем не менее. Сан Саныч вообще во многом непонятен: чего стоит хотя бы его сегодняшний звонок!

Охрану Молибога, конечно, возьмет, но оставит ее на улице, в машине. С этим ясно, но есть другая, пожалуй, самая сложная проблема — сообщать ли о предстоящем свидании Вячеславу Михайловичу? Кто знает, какие замыслы родятся в голове Чумы, когда он узнает о предложении Снегирева встретиться? Может просто запретить контакт. И это еще не самый худший вариант.

С другой стороны, если его поставить перед фактом уже после встречи, реакция также непредсказуема, но там гнев шефа точно падет на голову его бедного советника. Поэтому, вздохнув, Алексей Петрович позвонил хозяину, попросил разрешения срочно зайти по важному делу и с тяжелым сердцем поплелся в кабинет Чумы. Однако про себя он решил отстаивать намеченную встречу и постараться уговорить недоверчивого Вячеслава…

Ровно без четверти восемь Молибога сидел за столиком в ресторане «Золотой дракон», спрятавшемся в одном из старых переулков рядом с большим бульваром. Под левую брючину Алексей Петрович прикрепил на ноге специальную кобуру с «вальтером», а под рубашку, на всякий случай, надел легкий итальянский бронежилет: кто знает, что произойдет после встречи, когда отправишься обратно? На войне, как на войне.

Интерьер ресторана был выдержан в национальном китайском стиле — много пурпура, лазури, позолоты, вычурные колонны, циновки на полу, лакированные бамбуковые перегородки, отделявшие кабинеты-ниши друг от друга. Под потолком висели огромные расписные фонари с матовыми стеклами и пышными кистями, бросавшие в зал мягкий, рассеянный свет. Точно такие же по форме и расцветке маленькие фонарики стояли на покрытых туго накрахмаленными скатертями столах. Молибога чувствовал себя здесь достаточно уютно и спокойно. Он не зря пригласил Снегирева сюда — всегда лучше играть на знакомом поле.

Александр Александрович появился без опоздания почти секунда в секунду. Одетый в элегантный вечерний костюм с модным галстуком, он, улыбаясь, подошел к Алексею Петровичу, занявшему кабинку на двоих в самом дальнем углу зала, и протянул руку для приветствия.

— А, чистые руки, холодная водка и горячие закуски, — пожав своей короткопалой лапой прохладную ладонь гостя, съязвил Молибога, перефразируя известный чекистский лозунг. — Присаживайся!

— Привет, привет, — не обратив внимания на колкость, еще шире улыбнулся Снегирев и сел напротив, положив на край стола небольшой сверток.

— Мину, что ли, приволок? — передав ему папку с меню, опять съязвил Алексей Петрович.

— Почти, — Сан Саныч надел очки и начал внимательно изучать меню. — Пожалуй, мне немного рыбных закусок, лапшу, гусятину в остром соусе и овощи. А спиртное на твой вкус.

Молибога поманил услужливого официанта и сделал заказ. Тот чиркнул карандашом в маленьком блокнотике и убежал на кухню.

— Как жизнь? — убирая очки в футляр, поинтересовался Снегирев.

— Нормально.

— Лучше, чем в ментовке?

— Это вам тогда было хорошо, чистоплюям, — фыркнул Алексей Петрович. — Мы же всегда считались рабочими лошадками и золотариками. А потом и вовсе жизнь перевернулась, работать стало тяжело.

«Да, времена другие, — подумал Александр Александрович. — Теперь ни у торгашей по подсобкам запросто не пошарить, ни своего стукача отправить следом за подозреваемым греть пупок на Канарах. А западные коллеги традиционно настороженно относятся к милиции и любят только, когда им дают, вернее сдают, людишек из русской мафии, притихших или развернувшихся в их владениях. А сами что-то не очень. В этом он прав, работать стало в органах тяжело. И не только в органах внутренних дел, но и в госбезопасности».