Тенью отделившись от стены, Серафи последовала за госпожой на второй этаж, чтобы помочь той раздеться.

– Закрой ставни, Серафи, и уходи, – когда платье ярко-желтым пятном отпечаталось на прогретом солнцем полу, велела Мишель.

Служанка поспешила исполнить ее распоряжение. Зеленые ставни сомкнулись, позволив полумраку полупрозрачной вуалью окутать спальню, и рабыня бесшумно выскользнула за дверь. Мишель досчитала до трех, чувствуя, как сердце в груди ускоряет свой ритм, и сорвалась с постели, птицей пролетела через всю комнату, чтобы дрожащими от волнения руками приподнять край лоскутного ковра.

Не прошло и минуты, как она держала в руках ненавистную куклу. На уродливой фигурке до сих пор виднелись темные разводы от засохшей куриной крови, а восковую грудь пронзала заговоренная иголка.

– Пожалуйста, пусть все закончится, – взмолилась Мишель и, зажмурившись, выдернула иглу из вольта.

Подумывала разломать куклу надвое, а еще лучше растоптать ее и выбросить в окно, но в последний момент опомнилась, осторожно вернула вольт в жестяную коробку. Вдруг это как-то отразится на Донегане. По-хорошему, следовало отправиться к Мари Лафо и узнать, развеялись ли чары и что ей теперь делать с этим уродством. Но от одной только мысли, что придется снова переступать порог того жуткого дома и смотреть в остекленевшие, как будто неживые глаза его хозяйки, у Мишель волосы на голове вставали дыбом.

– Пустые, – вспомнив пронзительный взгляд Королевы, пробормотала Беланже.

Словно колдунья была такой же, как и слепленная ей из воска фигурка. Неживой.

Расправив ковер, она вернулась в кровать и, ослабив шнуровку корсета, закрыла глаза с твердым намерением до ужина подремать. Какое-то время ворочалась с боку на бок, пока не начала погружаться в сон. Из которого ее вырвали громкие голоса.

Говорил отец, почти срывался на крик, а отвечал ему… Мишель слетела с постели, выскочила из комнаты и, пробежав по коридору, замерла на краю лестницы.

– Вы нежеланный гость в этом доме, мистер Донеган. – Голос Вальбера Беланже звенел от плохо сдерживаемого гнева.

– Мне нужно увидеться с Мишель, – упрямо повторил Гален, не обращая внимания на замерших неподалеку рабов, готовых в любой момент вышвырнуть его за порог, стоит только хозяину дать отмашку.

За спиной Вальбера, прижимая руки к лицу, стояла бледная Аделис.

– И тебе хватает наглости являться сюда как ни в чем не бывало после того, как унизил мою дочь? – теряя остатки самообладания, прорычал мужчина. – Да еще и просить о встрече с ее сестрой! Помогите этому джентльмену выйти, раз он сам не в состоянии это сделать, – не сводя с молодого человека тяжелого взгляда, приказал рабам Вальбер.

Но те не успели сделать и шага, как сверху раздалось громкое восклицание:

– Отец! – Позабыв о том, что стоит босая, в одной сорочке, панталонах и корсете, Мишель спустилась на несколько ступеней, с силой сжимая перила. А когда родители обернулись, уже тише, но все так же твердо проговорила: – Нам с мистером Донеганом надо кое-что обсудить.

– Всевышний! – ахнула Аделис, осознав, в каком виде ее дочь предстала перед слугами и гостем.

– Мишель, немедленно пойди и оденься! – багровея, приказал ей отец.

– Только после того, как ты перестанешь держать мистера Донегана на пороге, проводишь его в гостиную и предложишь ему чаю, – упрямо вскинув голову, возразила она.

Мельком глянув на Галена, заметила у него на губах улыбку. Правда, стоило ему поймать хмурый взгляд бунтарки, как желание улыбаться сразу пропало. Жаль, подумалось Мишель, что вместе с ним не исчезло и другое – желание пожирать ее глазами. Она еще сильнее сжала перила, чтобы под этим алчным взглядом не сорваться с места и не убежать.

Совладав с малодушным порывом, осталась стоять на ступенях лестницы.

– Мишель! – уже готовый взорваться от гнева прогремел Вальбер.

– Отец, это не пустой каприз. Я понимаю, Гален вас обидел. Обидел нас всех, но нам с ним и правда нужно поговорить. Рано или поздно мы в любом случае увидимся. Однако мне бы хотелось, чтобы этот разговор состоялся здесь, в стенах Лафлера.

«Мне так будет спокойнее», – едва не добавила она, но в последний момент прикусила язык.

Беланже молчал, окончательно сбитый с толку странным поведением и не менее странными рассуждениями дочери. Аделис опомнилась первой. Велев слугам расступиться, пригласила гостя в гостиную.

– Проходите, мистер Донеган. Прошу вас, – взмолилась она, видя, что старший сын короля хлопка и не думает сводить взгляда с ее мятежной дочери.

Мишель удовлетворенно кивнула и попросила:

– Скажите Серафи, чтобы скорее поднялась ко мне. – С этими словами она поспешила обратно в спальню, слыша, как сердце в груди стучит набатом.

Неужели чары не развеялись и Гален по-прежнему одержим ею? Нет, быть этого не может! Королева ведь утверждала, что он будет ей бредить, пока иголка останется в вольте. Но вот она вытащила иголку, а значит, Гален должен быть свободен.

Но почему тогда он так на нее смотрит?!

Не прошло и четверти часа, как Мишель уже спускалась по лестнице, медленно преодолевая ступень за ступенью. Сама того не осознавая, она старалась растянуть мгновения до встречи с наследником, хоть и понимала, что прятаться от Донеганов – не выход.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Мишель ускорила шаг. К ее немалому облегчению, в гостиной обнаружились только гость и родители. При виде нее Гален поспешил подняться. Шляпа, которую он неосторожным движением руки смахнул с дивана, плавно скользнула на пол, но он этого даже не заметил, поглощенный созерцанием вошедшей в комнату девушки.

До ее появления в гостиной царило напряженное молчание. Впрочем, и в ее присутствии обстановка не спешила разряжаться. Наоборот, было видно, что Беланже на пределе и в любой момент, позабыв об уговорах средней дочери, могут вышвырнуть несостоявшегося жениха Флоранс за ворота.

– Я не представляю, Мишель, о чем тебе с ним говорить, – хмуро начал Вальбер.

– Я уехала в Доргрин так внезапно и… – Она замялась, не зная, как объяснить свое желание остаться с Галеном наедине.

Вернее, не желание даже – необходимость, давившую на нее все эти дни.

– Мне уже давно следовало с вами объясниться, – пришел ей на помощь Донеган, обращаясь к хозяину дома. – Но позвольте сначала объясниться с Мишель. Обещаю, много времени это не займет. А если ваша дочь не захочет со мной разговаривать, я сразу уеду, и больше вы меня не увидите.

Мишель мысленно усмехнулась. За минувшие полмесяца она почти позабыла, как легко удавалась Галену роль джентльмена с безукоризненными манерами. Галантного, внимательного, почтительного.

Насквозь фальшивого.

– Ну, так она не просто хочет с вами разговаривать, мистер Донеган, она на этом настаивает, – поднимаясь следом за гостем и машинально застегивая сюртук на одну из пуговиц, мрачно обронил хозяин дома. – Что ж, оставим вас.