Она должна была бы догадаться, что визит Джима на мамин юбилей был бы далек от добровольного.

Мэри была вынуждена вернуться в реальность. Таксист резко свернул налево, и ей пришлось схватиться за ручку чемодана, чтобы тот не улетел в другой конец машины.

– Вот так, двадцать девять фунтов шестьдесят.

Она даже не поняла, что они уже приехали в Илинг и таксист тормознул возле их подъезда. Поднеся клевер к губам, Мэри быстро поцеловала его на удачу и засунула во внутренний карман сумки. Расплатившись, она выбралась на тротуар.

Шторы были полностью раскрыты, и августовское солнце заливало кухню. Ей не было видно ничего, кроме стола, но ясно было, что Джим не работает за ним, как часто делал. Вставал ли он вообще с постели те тридцать шесть часов, что ее не было дома? Одна, крошечная, часть Мэри не была уверена, хватит ли ей сил попытаться вдохнуть в Джима какую-то жизнь в девять вечера в воскресенье. Но все остальные части страшно хотели увидеть его снова.

Она повернула ключ в замке и бросила сумку на пол.

– Привет? – Интересно, почему она шепчет? Если Джим спит, он все равно проснется от стука двери. – Привет! – Мэри зажгла свет в коридоре. В конце него – раскрытая дверь в спальню и пустая, безупречно застеленная кровать.

Задним числом она потом уже думала, не в этот ли конкретный момент уже поняла, что случилось. Джим в жизни не застилал за собой постель, и уж точно не стал бы этого делать во время своих темных периодов, когда он забирался обратно под одеяло примерно через полминуты после того, как расправлял его.

Но Мэри пока старалась сохранять спокойствие. Наверняка найдется разумное объяснение тому, куда пришлось уйти Джиму. Она открыла верхний ящик прикроватного столика. Там, куда он обычно клал на ночь свой телефон и бумажник, было пусто.

Она попыталась сказать себе, что он мог пойти с Гасом в бар, хотя не могла припомнить, когда он в последний раз встречался с кем-либо из друзей по собственной воле.

У Мэри зазвенело в ушах. Звук стал таким громким, что даже заглушил тяжелое биение ее пульса. Что это – повторение той двухлетней истории с практикой? Или что-то еще хуже? Она отодвинула дверцу шкафа со стороны Джима.

Там лежали его вещи, но их было меньше, чем пару дней назад. Исчезли два толстых шерстяных свитера и походный рюкзак, тот самый, с длинными лямками, которые вечно раздражали Мэри, потому что выпадали из шкафа и путались под ногами.

Но это не значит, что она хотела, чтобы рюкзак исчез. Особенно если это означало, что Джим исчезнет с ним вместе.

В коридоре, в шкафу, на место лег последний кусочек этого кошмарного пазла. Мэри схватилась рукой за шею, как будто это могло помочь ей выдержать всю тяжесть рушащегося ей на голову мира.

Десять, пятнадцать минут она простояла так, застыв в шоке. Она никогда в жизни не поехала бы в Белфаст, если бы не такой повод… Долг – это одно, но что, если приходится рваться между Джимом и собственной плотью и кровью? Все равно надо было ей позвонить и остаться в Илинге. Тому, что она сделала, нет оправданий. Никаких.

Набирая наконец номер родителей Джима, Мэри попыталась вспомнить, когда же звонила им в последний раз. И не могла вспомнить. По крайней мере, она никогда не делала этого самостоятельно, а когда Джим передавал ей трубку, дело не заходило дальше вымученных приветствий. Она подумала, что это в ее характере – взять номер на всякий случай даже представления не имея, что это будет за случай. Ответили через пять гудков.

– Джульетт Уитнелл.

– Это Мэри.

– Что случилось? – Ее голос был резким, и дрожь в нем, когда голос вопросительно поднялся, напомнила Мэри, что Джульетт тоже была матерью. Матерью, уже потерявшей одного сына.

– Я не знаю, где он. – Слова вырывались из нее сухими рывками. Каким-то образом то, что она произносила это вслух, заставляло все становиться гораздо более реальным. – Когда я вернулась, его уже не было.

– Откуда вернулась?

– Из Белфаста. У мамы был день рождения. Шестьдесят. Джим должен был поехать со мной, но… заболел. Он не смог поехать, и я полетела одна. Меня не было только одну ночь, а теперь я вернулась, а его тут нет…

– Успокойся. Я тебя плохо слышу. Смотри, ты уверена, что он просто не вышел куда-то? Ну, не знаю там, на работу или с друзьями?

Мэри прижала одну руку ко рту, а пальцы другой обводили маленький прямоугольник пространства, где только что умерли ее надежды на то же самое. Это было совсем не так, как в прошлый раз, с неудавшимся пикником. Совершенно не так.

– Исчез его паспорт, – сказала она, еле шевеля сухим, шершавым языком в пересохшем рту. Паспорт никто не трогал со времени их поездки в Прованс прошлым летом. – Он не говорил мне, что собирается куда-то ехать.

– 40 –

2011

Джульетт приехала одна.

– Ричард уехал играть в гольф, – объяснила она, когда Мэри открыла ей дверь. – Он не должен был вернуться до завтрашнего вечера, но сейчас он уже на пути в Лондон.

У Мэри не было ни времени, ни желания что-то убирать, и она увидела, как Джульетт рассматривает кухню. Джим, может, и прибрал постель, но в кухне по всем поверхностям были разбросаны кофейные капсулы, пластиковая коробочка от одного из замороженных ужинов торчала из-под крышки мусорного ведра. Мэри пожалела, что не догадалась о его ментальном состоянии по этому бардаку, превышающему его обычное пристрастие к курице масала.

– Я приехала, как только смогла.

Мэри впервые видела Джульетт без макияжа и в состоянии, отличном от безупречного. Ее шелковая блузка была помятой, как будто ее выхватили из ближайшего ящика, чтобы надеть вместо пижамы. Странным образом, это напугало Мэри еще больше.

– Ты позвонила в полицию?

– Еще нет, – ответила Мэри.

Она стояла у окна, глядя на телефонную трубку, как будто та, зазвонив, могла бы вернуть их в реальность. Все не имело никакого смысла. Они же говорят про Джима, про человека, который обещал ей быть рядом до самого конца. И если он не врал, то, значит, все это просто сон, дурная фантазия. Господи, ну почему ее никак никто не разбудит? Она обернулась к Джульетт, но та стояла замерев, с каменным лицом.

– Я позвоню?

Мэри кивнула.

– Тогда мне нужны детали. Ты можешь перечислить мне, когда ты видела Джеймса