подумать о сыне и спасти его.

И в общем-то я так и сделал...

Правда, при этом я еще и вырубил магию во всем мире, лишив дара даже саму реинкарнацию Рюрика — моего сына, но это были уже мелочи.

Алёнку и Рюрика я пять лет назад на самом деле спас. Либератор тогда сдох стремительно, за один миг. Ублюдок наверняка даже не успел ничего осознать, он просто развоплотился, когда я уничтожил Перводрево. А вот Павловск терял свою магию постепенно — когда магия вырубилась, летающий город медленно и плавно опустился в тундру в землях, населенных ненцами. Именно туда успел загнать Павловск Либератор, когда я покончил с Перводревом. И вроде бы Павловск валялся где-то там до сих пор. Со смертью магии город утратил возможность перемещаться и летать.

Но Алёнка и Рюрик выжили. Их спасли вскоре после падения Павловска — по моему приказу. Я же помнил, в каком примерно районе надо искать город, а найти в тундре бывшую столицу Империи — дело нехитрое. Благо, Павловск был хорошо заметен с воздуха, и десяток вертолетов, посланных на поиски, обнаружили его еще до конца суток.

Так что мой сын и его мать были спасены, вот только они теперь полностью утратили свою божественность.

Алёнка стала обычной девушкой. А Рюрик — обычным мальчиком.

Они теперь и выглядели, как обычные люди. Алёнка все еще была потрясающе красива, разве что её облик портил стеклянный глаз. Одного глаза моя жена лишилась, когда была в плену у Либератора. А вот свои отрезанные там же пальцы Алёнка успела отрегенить за тот миг, который прошел между смертью Либератора и полным отключением магии.

Что же касается Рюрика, то он тоже утратил все свои способности.

Он не помнил свою прошлую реинкарнацию, кожа у него теперь была обычного человеческого цвета, да и глаза стали синими, как у его папы и мамы.

Рюрик теперь рос и развивался, как нормальный ребенок, он выглядел на пять лет, именно столько ему сейчас и было...

Алёнка и Рюрик сидели на мягкой перине. В комнате у Алёнки, как и всегда, повсюду горели свечи, моя жена утверждала, что огонь очищает пространство.

Алёнка была в длинном белоснежном сарафане, её золотые волосы были заплетены в косу. Она читала мальчику книжку, вроде бы это была «Сага о Северных островах»...

— Ты чего приперся, Нагибин? — поинтересовалась жена.

Алёнка и Рюрик всегда держались особняком. Они почти не разговаривали с моей второй женой Чумновской и её детишками. И всё время торчали в этой комнате, предаваясь воспоминаниям о магократии. Лишь иногда выходили гулять по окрестным лугам, Алёнка вроде искала там места силы и пыталась практиковать какие-то друидические обряды.

Других детей, кроме Рюрика, Алёнка мне так и не родила, хотя постель она со мной делила, более того, не отказывалась даже от «тройничков» с участием Чумновской.

Вот только зачать ребенка Алёнка была теперь неспособна. Врачи подтвердили это, нутро девушки было сильно повреждено, когда она была в плену у Либератора...

— Гости приехали, радость моя, — сообщил я, — Все ждут хозяйку и моего старшего сына.

— Ничего, подонки потерпят, — отмахнулась Алёнка, — Ты не видишь что ли? Мы читаем.

— Вижу, — вздохнул я, — Но нельзя же читать круглые сутки, душа моя...

— Можно, — отрезала Алёнка, — Впрочем, ты прав. Рюрик, иди погуляй. На речку. Только выйди через черный ход. Папины гости недостойны тебя созерцать!

Алёнка страстно чмокнула сына в щечку, Рюрик хихикнул:

— Ура! Гулять! А ты, мама?

— А я — приду позже.

Алёнка глянула на свою алхимическую лабораторию, там как раз кипело какое-то странное варево, не имевшее ни цвета, ни запаха.

Рюрик радостно подбежал ко мне.

— Пап, пошли на речку!

— Я же сказал, у меня гости, сынок, — ответил я, — И если хочешь — можешь тоже пойти к ним. Тебе решать.

Рюрик на миг призадумался.

Вообще, мы с Алёнкой постоянно спорили, так что по нашей договоренности Рюрик сам выбирал, что ему делать, когда слова папы и мамы противоречат друг другу.

— А что за гости? — поинтересовался мальчик.

— Твоя сестрица Пожарская. А еще мой наставник Словенов, ты его наверняка помнишь, он ездил с нами в Петербург год назад. А из тех, кого ты не видел — Чуйкин, мой друг. И Петя — мой брат-близнец.

— Ого! — Рюрик пришел в восторг, — Твой Петя вернулся? А он такой же крутой, как ты, папа?

— Эм...

— Твой дядя Петя — ублюдок, наркоторговец и предатель, сынок, — влезла Алёнка, — И будь моя воля — я бы его повесила на воротах, а не сажала за стол. А подонок Чуйкин — бывший радикальный масон, слуга Либератора. И я не понимаю, почему ему вообще не выпустили кишки, еще тогда, когда Либератор сдох.

— Господи, — я мрачно поглядел на жену, — Алён, тебе же отлично известно, что Чуйкин изначально был противником Либератора, что он «служил» ему по моему приказу. А Петя, при всех его косяках и закидонах — все же мой брат...

— А мне какое дело? — надулась Алёнка.

— Пап, мам, не ссорьтесь, — потребовал Рюрик, — Я решил так — зайду к гостям. Мне охота поглядеть на радикального масона. И на наркоторговца тоже! Это интересно. Но долго я с твоими гостями болтать не буду, папа. Я хочу на речку!

— Хех, воля твоя, — я потрепал Рюрика по голове.

По крайней мере, благодаря нашим постоянным спорам с Алёнкой и отсутствию какого-либо принуждения с нашей стороны мальчик неплохо научился сам принимать решения, как и положено мужчине.

Что же до речки, то я разрешал Рюрику свободно гулять где угодно в окрестностях.

Ибо тронуть моего сына и тем более реинкарнацию Рюрика не рискнул бы никто. Да тут в округе все и были своими...

Мальчик убежал, а я закрыл за ним дверь и попытался воззвать к разуму Алёнки:

— Любовь моя, гости хотели бы видеть тебя. Нельзя же целый день сидеть в комнате и предаваться воспоминаниям о своей божественности...

Алёнка взяла лежавшую рядом на перине подушку и запустила её в меня:

— Пошёл вон, Нагибин! А твои гости мне не интересны. Я выйду к чаю вечером, когда все разъедутся. А до того погуляю с нашим сыном. Ибо не имею никакого желания созерцать физиономию твоего Чуйкина. Я уже насмотрелась