– Он действительно все это сделал? – задумчиво спросила Эдит.

– Разумеется. Если хотите, я изложу вам это во всех подробностях. Но вернемся к Руперту. – Он умолк и наугад выпустил стрелу: – Что случилось, когда вы его увидели?

– Значит, Дик рассказал вам, – задумчиво произнесла Эдит. – Если он солгал в одном, то солжет и в другом. Зачем вынуждать меня повторять эту историю?

– Потому, что я хочу услышать ее из первых уст. Что произошло и когда именно?

– Более семи лет назад, – хрипло произнесла Эдит. – Руперт вернулся в воскресенье, накануне Нового года, вскоре после того как Дик приезжал ко мне на ленч. В ужасном грязном платье, с длинными, спутанными волосами, как у дикаря. Местные суданские дикари отрубили ему одну ногу и выкололи левый глаз. Они издевались над ним, потому что он отказался принять их магометанскую веру.

– А! – произнес лорд Дэвен. – Лично я считаю, что магометанская вера имеет свои положительные стороны. Бедняга Руперт, он мог бы иметь много женщин. И что дальше?

– Дальше? Он показался мне ужасным. Я едва выносила его как друга. Но как мужа… ну, вы знаете.

– Мне показалось, вы сказали, Эдит, что до этого у вас в гостях был Дик. Как я понимаю, он предложил вам то, что Совет директоров назвал бы альтернативой?

– Он предложил мне выйти за него замуж, – ответила Эдит, понурив голову.

– Со всеми вытекающими последствиями, как я понимаю, и, вероятно, даже не получил резкий отказ. Ведь он был куда привлекательнее, не так ли? Что ж, не сомневаюсь, что в тех обстоятельствах обыкновенный мученик в одежде с чужого плеча и без ноги показался бы ужасным любой утонченной молодой женщине. Мужья обычно предстают такими в глазах своих жен, которые, следуя неким тонким женским инстинктам, влюбляются в кого-то другого. Но что стало с нашим мучеником? Он сейчас проповедует свет христианства среди темных, непросвещенных магометан?

– Вы жестоки ко мне, – сказала Эдит и всхлипнула.

– В таком случае, дорогая Эдит, берите пример терпения с нашего мученика, который ради чистой совести без жалоб перенес гораздо больше страданий, и отвечайте на мой вопрос.

– Я сказала ему, – еле слышно прошептала она, – что коль он мертв, ему лучше оставаться мертвым и дальше. И он ушел. Я не знаю, что с ним стало, жив он или нет.

– В таком случае, позвольте мне успокоить ваше разбитое сердце. Насколько мне известно, если только я не ошибаюсь, наш храбрый Руперт в настоящее время обитает в оазисе под названием Тама, это где-то в пустыне недалеко от границы с Суданом. Не могу точно сказать вам, где находится это место, но при желании, думаю, можно уточнить. Более того, он преуспел гораздо лучше большинства мучеников, ибо сделал донельзя широкий жест, а именно вернул в казну две тысячи фунтов, которые никому не был должен, причем, довольно глупым, обходным путем. Кстати, надеюсь, вы не требовали выплаты денег по страховке? Нет? Считайте, что вам повезло, иначе вы могли навлечь на себя неприятности. Ладно, живя, как я подозреваю, в свое удовольствие в этом счастливом оазисе, где он помогает его прекрасной правительнице править примитивным племенем, которое выращивает для них финики и производит соль, Руперт, похоже, в известной мере изменил своим железным принципам, коль связал себя морганатическим браком, на что в данных обстоятельствах вы не имеете права жаловаться.

– Я в это не верю, – довольно энергично заявила Эдит. – Не в духе Руперта изменять своему слову.

– Он был бы записным идиотом, если бы этого не сделал. Или вы считаете, что у вас монополия на неверность? – с уничижительным сарказмом ответил лорд Дэвен. – Если хотите знать мое мнение, Эдит, вам лучше поехать туда и убедиться самой. Послушайте меня, – продолжил он, оставляя язвительный тон. – Я никогда не был сторонником добродетели. Я терпеть не могу это слово, которое слышу постоянно. Но я скажу вам, что, по-моему, вы в высшей степени непорядочная женщина. Кто дал вам право так обойтись с мужчиной, за которого вы вышли замуж, лишь потому, что вы крутили амуры с этим мерзавцем Диком, тогда как Руперт потерял ногу и перспективы получить титул? Да, нога вновь не отрастет, а вот титул, похоже, все же достанется ему. Может, вам стоит поспешить, чтобы не упустить его? «Леди Дэвен» звучит лучше, чем миссис Уллершоу, вдова забытого всеми полковника египетской армии. Поверьте, вы будете чувствовать себя куда счастливее в качестве жены уважаемого человека, нежели близкого друга Дика Лермера.

– Я ему не близкий друг, – возмущенно ответила Эдит, – тем более, после того, что вы мне рассказали, ибо нет большей низости, чем очернить репутацию мертвого человека. К тому же он мне совсем не нравится. Его образ жизни и его внешность вызывают у меня омерзение.

– Рад это слышать, – ответил лорд Дэвен.

– Что касается ваших упреков по поводу несчастного Руперта, – продолжала она, – вы почему-то предпочитаете не вспоминать о том, что именно вы принудили меня выйти за него замуж. Я никогда не притворялась, будто люблю его, хотя, признаюсь, сейчас, став старше, я воспринимаю вещи в ином свете и уважаю его больше, чем раньше.

– Вы хотите сказать, что, наконец, вырвались из-под влияния другого мужчины? Ладно, каковы бы ни были причины, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Вы обвиняете меня в том, что я, подарив вам двадцать пять тысяч фунтов, «принудил» вас выйти замуж? Хотите знать, почему я это сделал?

– Еще как хочу!

– Не вижу причин скрывать от вас правду. Потому, Эдит, что вы – моя дочь.

Эдит ахнула.

– Так это правда или очередная ваша злая шутка? – спросила она.

– Правда. Не стану долго распространяться на эту тему. Если вам интересно, можете потом сами прочесть признание вашей матери. Впрочем, не вижу причин, чтобы этот факт сильно вас расстроил.

– Еще как расстроил! – с упреком в голосе ответила Эдит. – До сих пор я пребывала в уверенности, что моя мать была порядочной женщиной, а мой отец – хорошим, хотя и глупым человеком. И вот теперь эти иллюзии исчезли, как и многие другие. Теперь понятно, откуда во мне это зло и эта странная антипатия к Руперту. Я унаследовала ее от вас. Кстати, я слышала эту историю от Дика.

Даже такой непробиваемый человек, как лорд Дэвен, поморщился, услышав ее язвительный ответ.

– Мне кажется, моя дорогая Эдит, – сказал он, – что, по крайней мере, дар ядовитых речей целиком и полностью ваш, ибо мой, а многие находят его внушительным, бледнеет по сравнению с вашим.

– Я лишь плачу вам вашей же монетой, вот и все. Вы уже целый час сидите и оскорбляете меня, разносите меня в клочья, втаптываете в грязь и, в конце концов, заявляете, что я… та, кто я есть. А потом удивляетесь, что я отвечаю вам тем же? Кузен, – прошу прощения, но как мне в будущем обращаться к вам? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я рада, что Руперту об этом неизвестно. Помнится, вы как-то раз сказали, что он единственный приличный человек в нашей семье. Думаю, он бы весьма расстроился, случись ему узнать правду.