К ней подходит официант.

«Платить или подождать? Сидеть просто так или заказать что-то еще? В конце концов, долго это будет продолжаться?! Я больше не могу, не могу, не могу выносить сидение здесь!»

– Вам просили передать, – официант протягивает сложенный вчетверо белый лист бумаги.

Соня испытывает мгновенное облегчение. Но едва она успевает прочитать содержание записки, оно тут же сменяется леденящим ужасом. «Они хотят, чтобы я вышла туда? В эту круговерть снега, ветра и холода? Да меня сдует через секунду! А они предлагают спуститься несколько метров по двадцать седьмой трассе, остановиться, вынуть партитуру из сумочки и ждать? Они ненормальные? Бумага намокнет! Едва ли файловая папка спасет чернила от этого потока сыплющейся с неба воды. Скорее всего, у них не хватило ни времени, ни мозгов, чтобы скорректировать свой план, ориентируясь на погоду. Они что, не знают, что всегда необходимо иметь запасной план? Господи! В кого я превратилась?! Я мыслю как заправский преступник. Правильно пророчил мне возвращение мерзкий надзиратель колонии. Именно там, среди воров и мошенников, мне и место. Ладно, что будет, то будет».

Она поднимается из-за стола и обращается к официанту:

– Где мне найти двадцать седьмую трассу?

– Я бы на вашем месте уже не выходил, – откликается молодой человек.

– Я не собираюсь кататься.

– У вас и не получится, она давно закрыта, но прогулки по горам в такую погоду тоже могут быть опасны.

– Спасибо за предупреждение. И все-таки как мне добраться туда?

– Это рядом. Пройдете метров двадцать вверх и налево.

– Сейчас не получится! – усмехается начальник службы спасения. – Не лучшие условия для первой тренировки, – кивает он на окно, за которым бушует метель. – Неподходящий день вы выбрали для знакомства с курортом.

– Почему же? – возражает Лола. – Наоборот, повезло. Я делаю фильм о снеге, и этот катаклизм, можно сказать, предел мечтаний. А скажите…

Рация, лежащая на столе перед мужчиной, начинает возмущенно трещать и издавать нечленораздельные хриплые звуки.

– Да! – рявкает викинг.

– Там…пя…са…му…на…ру…мал, – издает грохочущая трубка.

– Сейчас буду, – отзывается начальник службы спасения, сдергивает с крючка форменную куртку и намеревается оставить гостью в одиночестве.

– Что-то случилось? – чувствует своим репортерским нюхом Лола. – Можно мне с вами?

– Нет! – Тон сеньора Свенсона не предполагает дальнейших просьб и возражений. – Оставайтесь здесь! Никуда не выходите!

Лола чувствует себя солдатом отряда спасателей.

– И кстати, – оборачивается на пороге мужчина, чтобы отдать последние распоряжения, – вас ведь интересует снег, полюбуйтесь на него.

Он небрежно машет в сторону телескопа у окна и исчезает.

Журналистка улавливает какой-то шум: скрип входной двери и тихий, смущенный женский смех. До ее ушей вновь доносится голос начальника службы спасения, изменившийся, однако, почти до неузнаваемости. Легкое высокомерие и деловитость, с которыми он беседовал с ней, куда-то улетучились, уступив место теплым, заботливым интонациям. Если бы Лола знала немецкий, она смогла бы разобрать этот короткий разговор.

– Доброе утро, – здоровается мужчина с невидимым собеседником, и от этого простого приветствия ничего не понимающая Лола невольно улыбается. – Опаздываешь, – продолжает обращаться к кому-то Патрик.

– Погода, – спокойно отвечает женский голос, – да и на подъемник уже не пускают.

– Правильно делают. Ты вовремя. Пойдем скорее!

– Что стряслось? Козни снегопада?

– Скорее всего. Какой-то идиот сломал руку на пятом склоне.

Собеседники удаляются. Лола слышит рокот отъезжающего ратрака.

У окна деревянной избушки, заглушая остальные звуки, хрипло завывает вьюга, вызывающая у Лолы внезапный страх и чувство полного одиночества во вселенной. Требуется несколько секунд, чтобы справиться с подступившей тревогой и воспользоваться советом начальника службы спасения. Лола подходит к телескопу и внимательно его рассматривает. Современная модель с электронным управлением, самонаводящимся окуляром и большим зумом ее не пугает. Через несколько минут, забыв о недавнем страхе, репортер уже с удовольствием разглядывает поглощаемые бураном вершины Альп. Затаив дыхание, она с восторгом наблюдает за метаморфозами, что дарит пейзажам беспрерывно падающий снег. Маленькие остроконечные звездочки, беспорядочно порхающие в объективе у самого лица Лолы, кажутся ей невесомыми пушинками, скрывающими всю остальную вселенную. Если бы не волшебные линзы, Долорес никогда не увидела бы, что на земле и в воздухе существует в эти мгновения что-либо еще, помимо этих танцующих перьев.

Белые кристаллы вырываются из облаков мелкими иглами, сталкиваются друг с другом, образуя пышные хлопья, что перемалываются в жерновах ветряных мельниц в бесчисленные осколки невесомых шариков, пылинок, столбиков и звезд, которые, оседая на поверхности, образуют тяжелые, мощные пластины, сотканные умелым дыханием водяных испарений. Пушистые комочки, лежащие на склонах, кажутся Лоле ласковыми, невинными. Она уверена, что снежинки прекратили свое движение вплоть до появления лучей весеннего солнца, которое заставит их сначала побежать ручьями по горным тропкам, а затем раствориться в воздухе, вновь превратиться в поднимающееся над землей невидимое скопление молекул.

Шапки самых причудливых форм одинакового света застыли на хвойных ветвях, как на витрине, выставляя себя на всеобщее обозрение. Зеленые манекены отчаянно сопротивляются подбирающимся к ним порывам ледяного ветра, пытаются сохранить свою величественную экспозицию.

Северный олень, что коротает время на заднем дворе ближайшей гостиницы и служит развлечением для постояльцев, крутит рогами, приветствуя вихрь снежных мелодий, отбивающий ритм по балконам и карнизам номеров, по крышам пристроек, по каминным трубам, через которые обоняние зверя поддразнивает аппетитный запах убежавшего на ресторанной кухне молока.

Лола орудует своей подзорной трубой, стараясь не упустить ни мелочи, ни штриха, ни краски в картине живой природы, не отмеченной присутствием человека. Объектив телескопа ползет еще на миллиметр вверх – и гармония пейзажа исчезает. Сквозь пируэты белых фигурок внутри линзы наблюдательнице удается разглядеть силуэт человека. Лыжник стоит на склоне, не предназначенном для катания, и готовится к старту: надевает перчатки, закрывает лицо плотной черной тканью, натягивает маску. Затем достает из кармана складной бинокль и рассматривает что-то внизу. Лола нажимает кнопки телескопа: она не понимает, что именно привлекло внимание этого безумного, который явно намерен спуститься по неподготовленной трассе в самую неподходящую для подобных экспериментов погоду. Она возвращается глазами к спортсмену: он отталкивается палкой от снежного выступа, нависающего над горой, и начинает движение вниз. Лола уже готова последовать за отчаянным парнем, но еле уловимое колыхание за его спиной привлекает ее внимание. Она быстро меняет увеличение – и с ужасом видит, как кусок склона прямо перед ней отрывается от основания и начинает неторопливо ползти вниз, увлекая за собой все новые комья мокрого снега.