Хелен Тернер покосилась на Маркби, на Мередит и снова на Маркби.

— Если я вам больше не нужна, отнесу-ка я их в безопасное место!

Она взяла школьное сочинение.

После ухода Хелен Мередит и Алан долго сидели молча.

— Мне тоже пора, — сказал он наконец. — Завтра трудный день.

— Ты его арестуешь? — спросила Мередит, стараясь сохранять хладнокровие.

— Пока не за что. Сочинение Кэти — серьезная улика, но не решающее доказательство его вины. И потом, вначале надо еще опознать ее почерк. Но самое главное — я не хочу его спугнуть. Мы ведь уже имеем представление, как он себя ведет, когда паникует. — От Маркби не укрылось, что Мередит непроизвольно вздрогнула. — Сейчас тебе, наверное, лучше будет на денек уехать из Бамфорда. Может, действительно съездишь в Лондон?

— На работе меня не ждут.

— Какая разница? Приходи, и все. Или пробегись по магазинам. Мне очень хочется, чтобы завтра ты оказалась подальше отсюда.

Светло-карие глаза посмотрели на него в упор.

— Ты советуешь мне уехать как полицейский или как друг?

— Скажем, так. Если ты уедешь, у меня одним поводом для беспокойства будет меньше.

— Я ведь тебе обещала, что не стану путаться у тебя под ногами. Тебе не придется за меня волноваться!

— А я все равно волнуюсь!

— Так перестань! — в сердцах выпалила она, хотя вовсе не собиралась его обижать.

Оба долго молчали.

— Опять мы за свое! — Маркби сокрушенно вздохнул. — Дело совсем в другом… Ты ничего не хочешь менять…

— Да. Пусть все остается как было!

— Я хочу на тебе жениться.

— Знаю. Я ведь тебе уже объясняла. Ты оказал мне высокую честь… и это не просто слова, я на самом деле очень рада и… растрогана. Но, по-моему, нам лучше пока оставить все без изменений… — Увидев, как у него заходили желваки на скулах, она воскликнула: — Извини меня, Алан! Я говорю то, что думаю, а кривить душой не могу!

— Да, ты все мне растолковала предельно ясно.

Мередит поняла: Алан рассердился по-настоящему.

Если бы он кричал, размахивал руками, она бы не волновалась, но им владела холодная ярость, и говорить с ним теперь бессмысленно.

Ей снова захотелось извиниться, потому что ей действительно было очень жаль огорчать его, но она поняла, что извиняться сейчас просто нельзя. Иначе она все испортит окончательно.

Маркби собрался уходить. Он вышел в прихожую и снял с вешалки куртку.

— Помни, что я тебе посоветовал! — сказал он. — Завтра уезжай куда-нибудь на весь день! Считай мои слова официальным распоряжением. И не думай, будто я командую тобой просто так. Операция, судя по всему, будет опасной, и лишние осложнения ни к чему.

Не дожидаясь, пока она подойдет, Алан вышел и захлопнул за собой дверь. Послышался громкий щелчок.

Мередит заперлась на ночь. На улице завывал ветер, но дождь, похоже, перестал. Она вернулась в кухню и посмотрела на буфет. Алан велел больше не прикасаться к нему, но она все же вдвинула на место ящичек для ножей. Он сразу вошел в пазы. Несмотря на только что сделанный ремонт, ей вдруг стало неуютно в ее новом домике. Как здесь пусто, одиноко… Наверное, надо послушаться совета Алана и съездить в Лондон. Она ведь независима во всех смыслах слова. Она одна, независима, самостоятельна… Разве не к независимости она всегда стремилась?

Потом Мередит много раз повторяла Алану одни и те же слова:

— Я старалась!

Она не кривила душой. Она действительно хотела выполнить его просьбу. Мередит встала рано и пошла на вокзал, собираясь сесть на лондонский поезд. Ей жаль было впустую тратить день отпуска, но она утешала себя тем, что ее поступок во благо. Однако с самого утра все пошло не так, как она планировала.

Внезапно она заметила, что и в зале ожидания, и на платформе никого нет. Странно! Где же обычная толпа народу, которая каждое утро ездит в Лондон на работу?

Где усталые, невыспавшиеся, раздраженные, вспыльчивые бамфордцы с кейсами и газетами? Сердце у нее екнуло. Видимо, сегодня особенно неудачный день!

— Оползень! — пояснил кассир. — И железная дорога тут ни при чем. Все из-за вчерашнего ливня. Насыпь подмыло, поезд не может проехать. Но пути уже расчищают.

— Как же мне попасть в Лондон?

— Со следующей станции, Эбботс-Уэстон. Начиная оттуда дорога нормальная.

— До Эбботс-Уэстона поезд идет двадцать минут! Как мне попасть туда?

— Специальным бесплатным автобусом. Железная дорога выделила автобус, чтобы доставлять пассажиров из Бамфорда в Эбботс-Уэстон.

Мередит оглядела пустую привокзальную площадь:

— Где же он?

— Ушел десять минут назад. Мы давали по местному радио объявление для пассажиров, сообщали время отправления. Расписание подгадали к следующему поезду, который отходит со станции Эбботс-Уэстон.

— Я утром не слушаю местное радио…

— И напрасно, — сказал кассир. — Без двадцати двенадцать пойдет еще один автобус. Движение предполагают восстановить к восьми вечера. А если расчистить пути не успеют, то движение откроют только завтра утром.

— Спасибо! — вздохнула Мередит.

Не везет так не везет!

Она направилась к дому. По пути купила газету и пачку печенья. Раз она получила «официальное распоряжение» куда-нибудь уехать на целый день, значит, ей остается одно: ткнуть пальцем в любую точку на карте и попробовать добраться туда на машине.

Ключи от машины были у нее в сумке; не заходя домой, она отперла гараж и задним ходом вывела машину во двор. Потом зашла переодеться. Сумку и газету она положила на столик в прихожей, рядом бросила ключи, плащ повесила на вешалку. И тут, повернувшись к лестнице, она услышала шорох и стук.

Шорох доносился из противоположного конца узкого коридорчика, из-за закрытой двери кухни. Послышался мягкий шелест — словно что-то уронили на пол. Мередит похолодела.

Скорее всего, шороху найдется рациональное объяснение. Над сушкой висят крючки для кухонной утвари. Крючки крепятся к кафельной плитке присосками. Время от времени присоска отлетает и крючок падает на пол, а вместе с крючком — висевшие на нем ковшик или нож. Под ними мойка из нержавейки — вот почему звук такой громкий. А может, пришел Алан — у него есть ключ от парадной двери. Наверное, вернулся, чтобы еще раз осмотреть буфет. Или миссис Прайд — Мередит на всякий случай оставила ей запасной ключ от черного хода. Когда Мередит нет дома, миссис Прайд часто заносит ей толстые бандероли и письма, приходящие на ее адрес. Мередит договорилась с почтальоном, что толстые конверты, которые не удается пропихнуть в щель для писем, он будет оставлять соседке.