Уилсон было совершенно безразлично, сколько спецназовцев с оружием находятся между нею и Вебером. Она прибежала, чтобы выплеснуть в лицо негодяю ярость и презрение. Чтобы он запомнил это навсегда! Чтобы не мог жить спокойно и радоваться любому новому дню! Она желала отомстить. За себя! За Кирилла! За ребенка!

– Скотина! Эгоистичное животное! – Она легко прорвалась к Веберу через цепочку охранников, потому что солдаты из «Ниагары» на девушку не смотрели, почему-то повернули головы внутрь кольца, косились на Вебера. – Ты всегда слышал только себя! Скотина! Ненавижу! Господи, как я тебя ненавижу!!!

Стражи замерли – хрупкая, миниатюрная девушка в белом халате налетела на выжившего бойца «Каракурта», – а они стояли по сторонам, не зная, как действовать.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Если б ты не бросился на Кирилла с кулаками, сейчас все было бы по-другому! Ты!!! Ты виноват в том, что его отправили в полет! Ты! Ты виноват, что он не вернулся! Ненавижу тебя, животное! Ненавижу!!!

И тут вдруг пришли слезы, которых долго не было. Они словно пробили какую-то внутреннюю плотину – медленно точили высокую каменную стену, но в конце концов проделали в ней брешь, и страшный поток хлынул, сметая все на пути.

Дальнейшее происходило словно в бреду. Рыдавшую Катрин аккуратно оттащили от Вебера, а он стоял, не сказав в ответ ни слова, только глядел перед собой. Он не видел Уилсон, точно не видел. Он смотрел сквозь нее, и его глаза были какими-то странными. Странными и страшными. Это Катрин успела разглядеть, прежде чем вокруг неподвижного Руди Вебера сомкнулось кольцо спецназовцев «Ниагары».

Потом маленький караван двинулся вперед, в сторону госпиталя, а она осталась рыдать на плече у одного из офицеров. Даже не знала, кого именно, – просто ткнулась лицом в пятнистую куртку и плакала отчаянно, горько, безутешно. Словно это что-то могло изменить.

...Очнулась на скамейке только тогда, когда ее в третий раз позвали по имени. Убрала ладони от лица, подняла красные распухшие веки. Рядом стоял Ральф Шнитке, начальник госпиталя.

– Доктор Уилсон! Катрин! – терпеливо и мягко повторил он. – Пожалуйста, прошу вас, пройдемте со мной. Одному из пациентов необходима помощь. Возможно, потребуется ваша консультация...

Она встала и пошла, механически переставляя ноги. Помощь. Нужна. Пациенту. Она – врач. Она должна помогать. Да. Это ее работа.

– Что-то серьезное? – вяло спросила Катрин.

На самом деле это ее ничуть не волновало.

– Похоже, да. – Старший коллега нервно потер лоб ладонью. – Мы еще сами до конца не знаем, что требуется. Слишком... слишком необычный случай...

– Новый пациент? – Катрин осталась безучастна ко всей ерунде.

Ее волновало другое. В этом мире больше нет Кирилла.

– Да, новый пациент. Офицер спецназа... – Спутник поколебался, прежде чем назвать имя. О непростых отношениях в треугольнике Вебер – Уилсон – Соболевский в госпитале знали многие. – Это офицер «Каракурта»... Руди Вебер...

– Кто? – Катрин будто очнулась от сна, посмотрела на начальника госпиталя. – Кто?!

– Капитан Вебер, – повторил Шнитке. – Ему необходима помощь.

Нет.

– Нет! – Катрин решительно помотала головой. – Это без меня. Обходитесь сами!

Она хотела развернуться и уйти прочь, но Ральф поймал за руку.

– Катрин! – негромко сказал он. – Я все понимаю...

– Нет!

– Катрин, это...

– Ничего вы не понимаете! Я не стану участвовать в лечении человека, из-за которого погиб мой муж!

– Катрин, голые эмоции. Вебер тут ни при чем. И потом, о судьбе «Москита» пока ничего не известно. Есть надежда, что майор Соболевский жив! Надо не сдаваться, надо верить...

– Оставьте нравоучения при себе! Я в них не нуждаюсь!

– Катрин, мы вместе должны осмотреть капитана Вебера! На Саванге с ним произошло что-то ужасное. Мне нужны все ведущие специалисты! Ни с чем подобным мы ни разу не сталкивались, поверьте.

– Нет! Лечите его сами!!!

Она вновь попыталась уйти, но Шнитке крепче сжал руку.

– Госпожа Уилсон! – Голос его изменился. – Вы врач военного учреждения! Здесь не институт благородных девиц, не надо строить из себя капризную девчонку! Я требую идти со мной!

Уилсон посмотрела в глаза начальнику госпиталя, в ее полубезумных зрачках полыхнули ярость и бешенство. С этой минуты она стала ненавидеть не только Борисова, Кравца, Вебера, но и собственного босса.

– Как прикажете! – ледяным голосом ответила Катрин, резко выдернула запястье из пальцев спутника, развернулась и пошла к госпиталю, обхватив себя руками за плечи.

Где-то внутри, в одной из лабораторий, Вебер ждал помощи. От нее?! Напрасно!

Когда поднялись в здание через центральный вход, Катрин по привычке хотела направиться на площадку к лифтам и главной лестнице, но Шнитке остановил ее, указал в конец коридора – на бетонные ступени, ведущие в полуподвальный этаж. Женщина в недоумении посмотрела на начальника госпиталя. «Неужели Вебер, который нуждается в помощи, там?!» – вопрос легко читался в ее глазах.

– Пойдем... те... – хмуро предложил Шнитке.

И, не дожидаясь, пока Уилсон двинется с места, сам прошел вперед, начал осторожно спускаться по узким ступеням.

...Руди Вебер находился там, где Катрин никак не ожидала его увидеть, – в спецблоке для особо тяжелых больных с сильными психическими расстройствами. Эту палату, вернее сказать, клетку, оборудовали так, как было предписано инструкциями по управлению госпитальными заведениями на планетах-колониях.

Задняя и правая боковая стены камеры примыкали к несущим бетонным плитам, но тем не менее обе эти переборки усилили стальными пластинами – как было указано в нормативных документах. Другая боковая стена, а также фронтальная переборка были набраны толстенными прутьями из керамостали. Даже боевой лазер не мог в считаные секунды управиться с такими стержнями – пришлось бы прилагать серьезные усилия, чтобы повредить материал, из которого изготовляли внешнюю оболочку звездолетов.

Кроме того, перед этими «открытыми» стенами обычно устанавливалась вторая защитная переборка из армированного пуленепробиваемого стекла. Однако сейчас ее сняли – так что клетка была отделена от остальной части служебного помещения только массивной решеткой.

И вот там, внутри камеры для людей с маниакальными расстройствами, тех, кто опасен для человечества, оказался Руди Вебер. Босиком.

Когда Катрин Уилсон и Ральф Шнитке вошли в спецблок, в нем уже находилось довольно много врачей разных отделений. А кроме них, еще несколько спецназовцев «Ниагары» – их было легко узнать по отличительным знакам на пятнистой форме, а еще по тому, что они так и не расстались с оружием. Держали Вебера на прицеле, пока вели его от космодрома, и продолжали это делать сейчас.