если в ближайшие дни не вернусь, я позвонил в общагу и очень сильно попросил прямо сейчас передать Лёхе, чтобы он перезвонил мне. Дело жизни и смерти. В интересах советской родины.

Друг перезвонил через десять минут. Я уже приканчивал завтрак, и подумывал, что если он не позвонит, я сам заеду прямо сейчас и надеру там всем задницы.

— Саня, ты просил перезвонить? Ко мне тут прибежали, вытаращив глаза.

— Слушай внимательно. Я уезжаю на пару дней. Но моё семейство как раз должно проездом быть в городе в эти дни. Нужно состыковаться с ними и забрать у них тетрадку и письмо для меня. Очень важно. Лёха, сделай.

— Ты хоть скажи, на чём они едут, когда прибудут?

— Ничего не знаю. Попробую сейчас выяснить, тогда оставлю сведения на вахте. Если нет, меня тут очень торопят, закажи переговоры с поселковым участковым Шариповым, выясни у него, он как раз пойдёт сегодня к ним, чтобы организовать передачку для меня. Всё, Лёх, убегаю.

— Удачи тебе там.

— И тебе, дружище.

Номер рейса мне удалось выяснить без особых проблем. Поскольку снаряжали в отпуск моё семейство по линии ведомства, то вскоре доложили номера всех рейсов и даты пересадок. Вот чёрт! Завтра прилетают и завтра же поездом выезжают на запад. Мне предложили вообще не париться, а забрать всё что нужно без привлечения Лёхи.

Ага, чтобы вы и прочитали мои сугубо семейные тайны? Я вежливо отказался и перезвонил на вахту общаги, передал для Лёхи информацию по номеру и времени прилёта рейса.

На мою одёжку генерал Крохаль только покачал головой, наверное решил, что мальчик жизни не нюхал и ума в голове нет. Одежду мне привезли к вертолёту — офицерская куртка и утеплённые ботинки. Не берцы, но всё же. Высказывать свои хотелки было некогда. Сначала нам давали вводную, потом обсуждали общие вопросы, а в вертолёте слишком шумно для разговоров. Целью нашей командировки стал объезд выявленных объектов, которые удалось установить более-менее достоверно. Причём сведения деда о пещерах оказались наиболее точными, во всяком случае, местные жители подтвердили существование этих пещер и даже дали проводника, который должен был показать нам известный вход. Максимально близкое расстояние, на котором нашлась подходящая для приземления вертолёта площадка, отстояло от пещеры на пять километров. Меня досконально выспросили, на каком расстоянии я смогу увидеть большое количество золота? А с воздуха? Если не приземляться, а зависнуть на минимальной высоте над пещерой?

Я честно ответил, что не могу заранее сказать наверняка, надо пробовать. Наш пилот был настоящим профессионалом и снизился в указанной точке до самых макушек деревьев, но сколько я не всматривался, ничего золотого увидеть не смог.

В общем, до пещеры мы добирались пешим ходом. Если вы думаете, что вход в пещеру похож на то, что обычно показывают в фильмах, вы глубоко заблуждаетесь. Меньше всего эта расщелина в земле среди замшелых кустов напоминала пафосную пещеру Али-Бабы. Мы постояли в кружок, позаглядывали в глубину. На меня испытующе смотрели пять пар глаз. Я пожал плечами и помотал головой. Все понимали, что мой отрицательный ответ не позволит нам спокойно уйти и не спускаться в ледяную тьму. Поэтому полезли. Первым — проводник с шахтёрским фонарём, за ним двое бойцов. Потом спустили меня. Один плюс — меня берегли. Каждый понимал: сломай я ногу, экспедицию тут же и можно будет сворачивать. Под узким входом пространство внутри расширялось и, если снаружи я сильно сомневался, что туда можно пропихнуть сколько-то большой груз, внутри сомнения развеялись. В конце концов, те же слитки можно было сбрасывать вниз по одному, а дальше упаковать хоть в мешки, хоть в ящики и тащить дальше. Но золотое чутьё молчало, поэтому мы двинулись исследовать известные и неизвестные ходы. Будь я обладателем золотого запаса России, то уж постарался бы припрятать его получше, а не бросать на виду у случайного путника. Наш дед-свидетель утверждал, что они с пацанами лазали в эти пещеры, но никаких следов золотого запаса не нашли. А между тем ходы, точнее, расщелины вовсе не могли похвастать сколько-нибудь ровным полом, а во многие взрослому мужчине и вовсе было не пролезть. Как сказал наш проводник, известная часть пещер насчитывает около двух километров. Мы потратили три часа на то, чтобы пройти их. Мои спутники шли на максимальном удалении друг от друга, заглядывая во все щели, чтобы не пропустить золото. Я хотел сказать им, что это лишнее, уж с двадцати метров я крупное скопление золота всяко засеку, но их угнетало бездействие. Ладно, пусть тешатся мнимой значимостью.

В одном месте высоко над нами светилось яркое пятно — выход на поверхность.

— Это второй известный вход, — кивнул на него проводник.

— Я бы уже воспользовался им, чтобы выбраться. Вообще не вдохновляет тащиться назад. Нет здесь ничего. И холодно.

В пещере на самом деле было ниже ноля. Будь я в своей одёжке, уже бы дуба дал. Но и так продрог и мечтал выбраться наверх, пока там солнышко светит.

Майор посмотрел на усталую голодную команду и принял решение подниматься. Нам ещё к вертолёту возвращаться. И так впотьмах дойдём. Завтра нам предстояло посетить ещё одну пещеру, в этом же районе, но поменьше, и походить по окрестностям в поисках других неизвестных пещер. Вполне возможно, что их тут ещё не одна и не две. Дед в своих показаниях путался, и пещера в его рассказе то была за рекой, а то у ключа.

Ночевали мы в ближайшем посёлке, в яслях-саду, где нам предложили гостевую комнату. В игровой ждал питательный ужин за детскими столиками. После прогулок по свежему и затхлому воздуху я спал как убитый. Надо мной гундели что-то о дальнейших планах и обо мне — «мальчонке, которого укатали крутые горки». Я смахнул с поверхности эти звуки и проспал до утра.

Назавтра история повторилась, только лететь было ближе, поэтому в нужный сектор попали раньше. Пещера оказалась совсем маленькой супротив вчерашней. Вход в неё находился под широким плоским камнем, нависшем над кустом багульника. Кто про пещеру не знает, и не найдёт. Впрочем, внутри было так же пусто, только надписи мелом и копотью на стенах свидетельствовали, что тут явно нечего ловить. Даже кострище есть. То есть пещера пользуется популярностью. Мы неспешно прошли все шестьдесят три метра, никаких ранее не открытых расщелин в ней не нашли. Моё золотое чутьё по-прежнему молчало. А потом мы шерстили окрестности, заглядывая во все кусты и