Существует множество методологических проблем с разными подходами к оценке успеха в преодолении стресса. Подходы, имеющие дело с преодолением, основываются на трех предположениях. Первое – как самоотчет о стилях преодоления соотносится с реальным поведением в определенной ситуации. Это положение обсуждали F. Cohen и R. Lazarus, их ранняя работа [278] не продемонстрировала какого-либо соотношения между показателями подавления-сенсибилизации и фактического поведения при стрессе на примере хирургической операции, хотя более современные исследования [402], в которых просили, чтобы человек описал специфику поведения при операции, оказываются несколько более определенными. Однако пока еще нет никаких признаков того, что стратегии вообще могут быть связаны непосредственным способом с определенными личностными чертами.

Второе предположение – то, что лица справляются последовательно с различными проблемами. Это пока еще не доказано: в работах, посвященных исследованию преодоления приведены довольно скромные корреляции, а в исследованиях ситуативных различий в преодолении это положение некоторыми авторами подтверждается [318, 390]. В исследованиях преодоления конкретной проблемы типа экзаменов также отмечаются изменения стратегий в зависимости от характера ситуации.

Необходимы исследования стилей и изменений особенностей преодоления во времени и в разных ситуациях. В некоторых ранних исследованиях C. Aldwin [231, 235] рассматривались и оценивались десять эпизодов преодоления стресса в течение года и предполагалось, что существуют регистрируемые различия в стабильных стилях и в изменении поведения. Некоторые лица продемонстрировали довольно последовательные стили, основанные на явном отрицании (например, избегание и самообвинение) или самоуверенности (например, ориентация на успех), тогда как другие люди просто изменяли стратегии согласно требованиям ситуации. Таким образом, в то время как многие исследователи делают предположение о существовании стилей преодоления, можно сказать, что для такого утверждения не хватает адекватных эмпирических данных, – устойчивых характеристик преодоления в разных ситуациях, – хотя уже сейчас можно сказать, что эмоционально-фокусированные стратегии могут быть более последовательны, чем проблемно-фокусированные. Так, C. Dunkel-Schetter et al. [305] нашли, что более половины пациентов с диагнозом рака были очень постоянны в использовании видов преодоления – они предпочитали одну стратегию за счет игнорирования других.

Известно, что люди обычно отвечают на анкеты, в которых их спрашивают, как они обычно справляются с проблемами, что должно бы подтверждать наличие стилей преодоления. Однако регистрируются обычно обобщенные для всех испытуемых описания стилей, которые, по сути, являются описанием поведения по преодолению. Это показатель того, как исследователи находят то, во что они искренне верят. Люди могут оценить слишком высоко собственные представления, думая, что используют адаптивные, по их мнению, стратегии.

Однако анализ недавно пережитого стресса для получения самоотчета об особенностях преодоления вызывает другие трудности, – одной из основных является разнообразие типов проблем. Попытка изучить индивидуальные различия в стратегиях преодоления неизбежно сталкивается с разнообразием стрессоров. Можно смягчать эту проблему, управляя характеристиками ситуации – восприятием стрессогенности проблемы, общим типом проблемы (например болезни, тяжелой утраты, работы или межличностного конфликта) или характеристик оценки: угрозы или фактически уже причиненного вреда [394]. При этом, однако, все еще имеется проблема изменчивости стимулов. Даже используя широкое понятие, такое как стрессоры, можно выделять разные характеристики ситуации, которые могут влиять на выбор стратегий. Стратегии поведения со строгим начальником отличаются от стратегии при поломке машины.

Один из способов преодоления этого разнообразия стрессоров состоит в изучении личности индивидов, переживших примерно одинаковый стресс – например, операцию или хроническую болезнь. Сходная стрессовая ситуация определяет вид преодоления, и, со слов этих индивидов, нет неправильного способа преодоления.

Способность находить пути решения проблемы – пример превосходства рационального подхода к проблеме. Известны многочисленные случаи такого подхода: уволенные с работы и создавшие собственный успешный бизнес, диабетики, изучавшие диеты для сохранения здоровья, инвалиды, занявшиеся спортом и участвовавшие в Олимпийских играх. Конечно, некоторые проблемы не поддаются такому решению – например, прогрессирующий рак, но и в этом случае можно использовать оставшееся время для совершения хороших дел.

В работах, посвященных экспериментальному исследованию рационального решения проблем, и в частности оценке использования подхода на основе применения более или менее стандартизированных методов оценки индивидуальности, нет значимых результатов. Это, по всей видимости, обусловлено тем, что рациональность – не личностная черта, а скорее процесс, который осуществляет или не осуществляет человек при решении проблемы. Действительно, рациональность может служить признаком сразу нескольких видов стратегий. M.R. Levenson et al. [380] отметили, что развитие рациональности не определяется ни онтогенетически, ни социогенетически, ни иерархически и, таким образом, очень трудно поддается оценке.

Тем не менее, интересно проанализировать процесс развития рациональных стратегий. Иногда такая стратегия возникает вследствие отчаяния. Но в более привычных обстоятельствах рациональность развивается в процессе самонаблюдения и рефлексии. Сначала нужно оценить проблему и ее последствия: насколько в действительности проблема важна и серьезна. Во-вторых, нужно научиться наблюдать за своими мыслями, эмоциями и поведением. В-третьих, в перспективе каждый должен научиться видеть различные выходы из ситуации. Когда кто-то оскорбит нас, все мы через пять минут можем найти достойный ответ. И лишь некоторые обладают счастливой способностью в непосредственной обстановке отреагировать мгновенно. Отрицательные эмоции, беспокойство, гнев или озабоченность препятствуют свободному потоку мысли, от которого и зависят такие мгновенные реакции. Способность видеть в перспективе и отстраняться от отрицательных эмоций может освобождать этот познавательный процесс. Отрицание или подавление отрицательных эмоций, даже путем интеллектуализации, – не то же самое, что отстранение от них. Как было отмечено ранее, при некоторых обстоятельствах отрицание или подавление может быть эффективно. Однако обычно отрицание или самообман может только усиливать проблему, что делает навязчивую идею «правильной». Как заметил G. Vaillant [488], использование юмора может быть признаком зрелой стратегии или может становиться жестоким способом позабавиться над другими, но в первом случае он используется как средство увидеть забавное в ситуации или как способ сделать самооценку более приемлемой. Исследования показали, что преодоление является подвижным процессом, на который влияют и особенности личности, и ситуационные факторы, и даже социальные и физические характеристики окружающей среды [320, 328, 391, 394 и др.].

Для оценки успешности преодоления стресса определяются критерии, которые ориентированы либо на процесс, либо на результат преодоления. Если одни желают узнать, хорошо ли справляется студент с конкретным экзаменом, то определяющим становится вопрос, хорошо ли студент подготовился к нему. Однако, если надо предсказать общий показатель успеваемости, то лучшим показателем станут оценки на экзаменах. Характеристики процесса преодоления могут быть более полезны для прогнозирования непосредственных результатов, в то время как особенности стиля могут быть лучше для предсказания долгосрочных результатов. C. Carver et al. [271] пробовали сблизить эти подходы через оценку преодоления, которая может быть показателем как для общих, так и для конкретных стратегий в зависимости от инструкции испытуемым.