– Это Циолковский? – спросил Ловелл, не обращаясь ни к кому конкретно и отлично зная, что это он и есть. Изучать карты Луны и не узнать кратер Циолковский – это все равно что изучать карты США и не узнать Флориду. Однако Ловелл все же предпочел спросить не столько из-за неуверенности, сколько из-за банального удивления тем фактом, что наконец видит кратер собственными глазами.

Вместе с Борманом они продолжали разглядывать поверхность, медленно движущуюся внизу, и указывать на другие кратеры: Скалигер, Шеррингтон, Пастер, Дельпорт, Нехо, Ричардсон. То, что астронавты раньше знали как отметки картографов на плоской бумаге, теперь становилось твердым рельефом из грунта, камней и старых потоков лавы – целой историей Луны, написанной на истерзанной поверхности.

Тем временем Андерс начал метаться по кабине, собирая объективы, камеры и кассеты с пленкой.

– Нашел кассету D, – сообщил он после нырка в отсек оборудования, где захватил немного пленки. – И вот еще объектив, – добавил он, одной рукой подхватывая 70-миллиметровую камеру и объектив и демонстрируя их Борману и Ловеллу. Он взял держатели, которые нужно было установить над иллюминаторами для закрепления камер, а потом вновь появился в поле зрения, держа всю эту кучу в руках.

Борман не спускал с него озабоченного взгляда. Трое астронавтов в такой тесноте напоминали ему толпу обезьян в крошечной каморке. Случайным движением можно было задеть какой-нибудь переключатель или разомкнуть электрическую сеть, и никто бы не заметил.

– Эй, ты там помедленнее. Без спешки, ладно? – сказал он.

Андерс как мог старался соответствовать и в ожидании восстановления связи собирал свои принадлежности чуть более спокойно. Он знал, что запланированные 20 часов на лунной орбите промелькнут быстро, и хоть он не был профессиональным фотографом, но доверенное ему дело намеревался исполнить наилучшим образом.

* * *

Когда связь с Землей наконец восстановилась и операторы от бурных, хоть и коротких восторгов вернулись к своим обязанностям, оставшиеся до прямой телепередачи минуты капком и экипаж провели за сверкой орбитальных координат и статуса двигателя SPS. Ему предстояло новое короткое включение во время третьего прохождения за Луной: орбиту корабля нужно было изменить с асимметричной эллиптической – наиболее удобной при первом торможении – на ровную округлую. Затем Андерс достал телекамеру и укрепил ее рядом с иллюминатором, готовясь к прямой трансляции для той части землян, у которых сейчас был день, а не ночь.

В этот раз объектив камеры будет направлен не на смутное пятно планеты, которая в прошлый раз находилась на расстоянии 326 000 км и все время уменьшалась в размере. Сейчас в объективе будет поверхность Луны, видимая с высоты всего 111 км. К этому времени солнечные лучи ложились на поверхность под более острым углом, и вдобавок Андерс установил фильтр, усиливающий эффект: теперь кратеры, борозды, уступы и обрывы отбрасывали резкие тени и были различимы даже на телеэкранах, находящихся на расстоянии в 375 000 км.

Телевизионный сигнал в первую очередь попадал на большой экран в ЦУП, похожий на экран в кинотеатре. Глядя на изображение из застекленных кабинок для прессы в задней части зала, телепродюсеры не могли не заметить неожиданной четкости изображения. В тот миг космический корабль проходил над Морем Изобилия в восточной части Луны – 840-километровой равниной, сформированной широким потоком лавы от удара метеорита 4 млрд лет назад.

Почти одновременно телепродюсеры дали знак ТВ-каналам переключиться на трансляцию: теперь изображение попадало в телестудии, а оттуда передавалось по всему миру. Джерри Карр знал, что это было сигналом и для него – начиналось шоу.

– «Аполлон-8», Хьюстон, – произнес он с тщательной артикуляцией, рассчитанной не столько на астронавтов, сколько на телевизионную аудиторию. – Как там выглядит старушка Луна с 60 миль? Прием.

– О’кей, Хьюстон, – отозвался Ловелл. – Луна в основном серая, бесцветная. Выглядит как гипсовая штукатурка или сероватый песок на берегу. Море Изобилия не так выделяется, как с Земли.

– Принято, понял, – ответил Карр.

Затем Ловелл увидел два кратера, которые для него успели стать знакомыми по лунным картам и планам.

– А сейчас на подходе два старых друга Мессье и Пикеринг, я их много разглядывал на Земле.

– Понял, – ответил Карр.

– Вижу лучи, расходящиеся от Пикеринга, – доложил Ловелл, подразумевая полосы от удара, оставленные на поверхности давным-давно в результате столкновения. – Не очень выделяются, если отсюда смотреть.

– Понял, – повторил Карр, на этот раз несколько рассеянно. Он вслушивался в параллельный канал переговоров внутри ЦУП, где операторы обсуждали запасной испаритель воды для системы охлаждения, который работал плохо. Систему курировал Андерс.

– Капком, скажи им отключить вторичный испаритель, – велел Милт Уиндлер, сменный руководитель полета. Карр взглянул на кадры телетрансляции: Андерс был занят фотосъемкой. Отключение испарителя было не самым срочным делом, но по правилам полета его полагалась сделать сразу же.

– Билл, – окликнул Андерса Карр как можно более непринужденным тоном. – Если можешь оторваться от иллюминатора, выключи вторичный испаритель.

– Понял, иду, – отозвался Андерс. Он отплыл от иллюминатора, выполнил команду и подплыл обратно.

Ловелл в это время продолжал комментировать ландшафт, проплывающий за стеклом. После Мессье и Пикеринга появились Пиренейские горы, названные в честь заснеженного и намного более прекрасного хребта на границе между Испанией и Францией. Затем, когда корабль миновал берег Моря Спокойствия, Ловелл увидел очередной ориентир. Эта географическая точка была значимой для НАСА как возможный знак на подходе к месту будущей посадки на Луну, однако Ловеллу она была важна по причине более личной.

– Видна вторая исходная точка, – сказал он. – Треугольная гора.

Прозаическое имя «Треугольная гора», которым НАСА называло потенциальный ориентир для посадки, Ловелл в мыслях упорно заменял названием «гора Мэрилин». Он обещал жене назвать гору ее именем, и теперь решил так и обозначать гору на всем протяжении полета. Название было неформальным и могло привести к путанице среди картографов НАСА, но чем чаще гора Мэрилин будет упоминаться в разговорах экипажа с операторами, тем больше вероятность, что оно останется в употреблении.

Телевизионная передача продолжилась еще несколько минут, в течение которых астронавты, а вместе с ними и телезрители миновали кратеры Колумб и Гутенберг, затем Болото Сна шириной в 160 км, с кратерами Лайелл, Криль и Франц. Ловелл вглядывался в затененную часть лунной поверхности, лежащую далеко впереди; прищурившись, он пытался определить, возможно ли будет без солнечного освещения разглядеть поверхность в слабом свете, отраженном от Земли и затем от Луны.

– Ничего не вижу в земном свете сейчас, – доложил он.

Он произнес эти слова небрежно, привычно, однако зрителям они ничего не говорили. Термин «земной свет» не имел никакого значения до этого самого дня, когда представители человечества вышли в пространство, где земной свет существовал и был важен. Этот удивительный миг стоил того, чтобы дать телевизионной аудитории время его оценить, однако лунная передача внезапно оборвалась без предупреждения[53].