«Там, наверху, Джеймс», – подумала она.

Не отпуская эту мысль, она немного посидела в бездействии, а затем завела машину и поехала к ярко освещенному, заполненному людьми дому. До ночной телетрансляции оставалось еще несколько часов, к тому времени в доме еще прибавится и огней, и людей.

* * *

Из трех человек, кружащих вокруг Луны на маленьком корабле «Аполлон», Борман единственный не скрывал крайней усталости. Ловелл казался совершенно неутомимым, однако для него пребывание в космосе всегда было ни с чем не сравнимым счастьем. Кроме того, он терпеть не мог сидеть без дела и обожал работу, а при сложностях навигации транслунарного маршрута ему всегда находилось дело. Даже когда полетным планом предписывался отдых, Ловелл радостно устремлялся в отсек оборудования, чтобы заняться наблюдениями или малыми коррекциями траектории.

Андерс же не мог усидеть на месте. Он был всего лишь пятью годами младше Бормана и Ловелла, однако при взгляде на то, как Андерс переносится от одного иллюминатора к другому, отыскивает нужные объекты и делает снимки, Борман неизменно вспоминал своих сыновей, какими они были в начальной школе.

На деле, конечно же, Андерс и Ловелл тоже были выжаты – Борман не мог не заметить их покрасневших глаз и периодических зевков, которые они старались скрыть. Кроме того, Ловелл, не без основания гордившийся своим безошибочным обращением с компьютерной клавиатурой – «как пианист на концерте», часто повторял он, – не мог утаить ошибок. Компьютер обычно не производил звуков, однако, если Ловелл вводил неверную команду, система выдавала предупреждающий сигнал. До Бормана они стали доноситься слишком уж часто – явный знак того, что усталость делает свое дело.

Несмотря на то что правила полета на этот раз позволяли всем трем астронавтам спать одновременно, Борман настоял, чтобы один из экипажа всегда оставался начеку.

– Я посплю часок, – заявил он Ловеллу и Андерсу. – Одному из вас тоже надо бы.

Ловелл в отсеке оборудования неопределенно кивнул. Андерс поднял руку: «Одну минуточку!»

Борман не собирался отдавать официальный приказ – по крайней мере пока, но мог подать личный пример. Он подплыл к отсеку оборудования, развернул спальный мешок и вернулся удостовериться, что корабль в полном порядке. Решив, что все в норме, он переместился обратно в отсек оборудования.

Почти сразу же Андерс и Ловелл услышали его мерное дыхание. Весь следующий час двое астронавтов работали над фотосъемкой вместе. Ловелл, официальная должность которого называлась «пилот командного модуля» и которому опыт и ранг позволяли в любой момент принять на себя руководство кораблем, произвел несколько разворотов, ориентируя его под нужными Биллу углами. Андерс по необходимости перемещался между иллюминаторами, стараясь соблюдать правильные настройки для каждого кадра.

К концу часа оба астронавта столкнулись с особо сложным объектом.

– Он на десять градусов левее? – прошептал Ловелл.

– Да, прямо сейчас. Крена хватит? – спросил Андерс.

– Сделаю как тебе надо.

– Ведешь сейчас?

– Да, веду прямо сейчас.

Произносимые шепотом реплики продолжались, корабль менял положение. В какой-то момент Ловелл переусердствовал, пришлось запустить обратную пару двигателей и остановить корабль.

– А-а-а! – воскликнул он.

– Что случилось? – спросил Андерс.

– Нет, все хорошо, – уверил его Ловелл.

– Не разбуди Фрэнка.

Однако было поздно, Борман уже проснулся: движения корабля и непрекращающийся шепот оказались слишком большой помехой. Он выплыл из спального мешка, потер глаза и огляделся.

– Прости, Фрэнк, не собирался тебя потревожить, – сказал Ловелл.

Борман отмахнулся. Час сна пошел ему на пользу: полноценного отдыха он, конечно, не получил, но самочувствие ощутимо улучшилось. Однако при взгляде на двоих товарищей он заметил, что этот час не прошел для них даром, усталость на лицах проступила еще сильнее. Он был не прочь дать им больше времени, до самого конца седьмого витка, и тогда они, хочешь не хочешь, ушли бы в зону отдыха, забрались в спальные мешки и, как это называлось в Вест-Пойнте, перешли бы в «местное горизонтальное положение».

Но время, которое Борман дал им на отдых, они потратили на отработку контрольных карточек и на другие обязанности, продиктованные капкомом. Затем, в конце витка, Коллинз вышел на связь и задал еще одну серию работ: зарядить аккумулятор, взболтать компоненты в криогенных баках, проверить телеметрию – и все это вдобавок к непрекращающейся работе по отслеживанию объектов на поверхности Луны.

Это было уж слишком. Борман раздраженно включил микрофон.

– Хьюстон, я «Аполлон-8», – вызвал он.

– Прием, говори, Фрэнк.

– Хочу отменить наблюдения за контрольными точками на следующем витке, – объявил он.

– Понял, ты хочешь отменить контрольные точки один, два и три на следующем витке, – произнес Коллинз.

– Верно. Мы все очень устали.

– О’кей, Фрэнк.

После этого, чтобы точно не осталось сомнений, Борман вновь включил микрофон.

– Мы отменяем все, – объявил он. – Я останусь на посту, буду держать корабль вертикально и сделаю несколько автоматических снимков. Но Биллу и Джеймсу надо поспать.

– Принято, – ответил Коллинз. – Вас понял.

– Невероятно, как эти ребята шлют указания, – пробормотал Борман. – Совершенно невозможно выполнить.

– Я хочу попробовать, – осторожно предложил Андерс, указывая на камеры и полетный план.

– Нет, ты попробуешь, и мы сделаем еще одну ошибку, – отрезал Борман. – Отправляйся спать.

Андерс помедлил, и Борман почти рявкнул:

– Немедленно! Спать! Я не шучу.

– Может… может, вон ту штуку? – спросил Андерс, неопределенно указывая в иллюминаторе какой-то объект, который он раньше собирался снимать.

Борман закатил глаза.

– Вопрос закрыт. Идите спать оба, парни.

Андерс, по-прежнему не выпуская из рук камеры, не очень-то спешил повиноваться.

– К черту остальное! – резко бросил Борман. – Видел бы ты свои глаза. Ступай спать.

Андерс, наконец сдавшись, скрылся в отсеке оборудования.

– Немного поспите – и почувствуете себя намного лучше, – чуть мягче произнес Борман.

Ловеллу, в отличие от Андерса, никакие уговоры не потребовались. Он уже летал под командованием Бормана и не всегда с готовностью ему подчинялся, однако на этот раз он и сам жаждал исполнить указание командира. Второго напоминания ему не потребовалось: он отплыл в свой угол и почти мгновенно уснул.

Борман устроился в своем крайнем левом кресле.

– Ловелл уже храпит, – тихонько сообщил он оператору.