— Вы еще Италию вспомните. Или опасаетесь, что макаронники пришлют сюда свои войска?

— Мне не до шуток — объявив нам войну, итальянцы в Средиземном море уже захватили шесть наших торговых судов! Надеюсь, вы и это включите в свой счет к коммунистам?

— Обязательно включим, Ваше Величество. Но мне хотелось бы услышать, на чем основан ваш военный оптимизм?

— У них всего три дивизии — хотя «эдельвейс» можно за две русские считать. А у нас тринадцать, мы потеряли на севере пока лишь одну, Седьмую, и взамен сформировали и отправили на фронт добровольческую дивизию «асгард», которая сейчас сражается возле Му-И-Рана! Если вспомнить, как финны, при гораздо худшем соотношении сил, в сороковом сопротивлялись русской агрессии почти полгода! То у нас есть шансы, продержаться! И Советы не смогут раздавить нас числом — есть такое понятие, оперативная емкость театра, большее число войск там просто не развернуть! Тем более, с массой техники. Кстати, у русских нет среди дивизий ни одной танковой — а у нас есть, развернута в районе Намсуса на случай русского прорыва. Полностью укомплектованная дивизия, две сотни «шерманов» — свежая, еще не бывшая в бою! И мы можем еще послать на фронт большое количество добровольцев, желающих сражаться! Беспокоит лишь русское господство в воздухе — после боев над Му-И-Рана, наши самолеты опасаются даже приближаться к линии фронта. Если бы вы могли предоставить нам реактивные истребители, против «мигов»…

— Боюсь, Ваше Величество, это решительно невозможно, в свете озвученных мной политических обстоятельств. Максимум, что мы можем сделать, это закрыть глаза на поставку вам боеприпасов с наших складов. Ну и возможно, какого-то количества стрелкового оружия и амуниции.

— Тогда дайте нам обмундирование. А то есть сведения, что русские, а особенно немцы, считают наших необмундированных волонтеров бандитами и в плен не берут, расстреливают на месте. Что весьма пагубно влияет на боевой дух пополнения.

— Это дадим. Но без огласки, сугубо неофициально. И сколько времени вы у нас просите?

— Хотя бы месяц. Когда начнутся шторма, русским будет затруднительно снабжаться по морю. И дороги снегом заметет. Будут шансы заключить мир на более приемлемых условиях.

— Хорошо. Я передам ваши предложения в Вашингтон. При условии, что вы не будете разбиты. По моему личному мнению, ответ будет благоприятный. Ну а если последуют военные успехи — то возможно и возобновление поставок, неофициально, разумеется. И мы закроем глаза на вашу эскадру, сейчас совершающую переход из Филадельфии.

— О большем я не мог и мечтать, господин посол!

— Удачи, Ваше Величество.

То же место, те же лица. Вечер 24 сентября.

— Ваше Величество, вы обещали военные успехи. По последней информации, дивизия «Асгард» полностью уничтожена, танковая дивизия «Мьельнир» подверглась массированному авианалету и понесла большие потери. Фронт рухнул, дороги на юг забиты вашими бегущими в панике «героями» — от которых и стало известно о разгроме, так как ваш штаб полностью утратил связь и управление с войсками на севере. И как мне сказали ваши генералы, из названных вами тринадцати дивизий, восемь являются кадрированными, то есть закончат развертывание не раньше чем через неделю — пока же, бросать войска по частям под русский стальной каток, это обречь их на бессмысленное уничтожение, так что нет шансов остановить советское наступление, до самого Тронхейма. При том, что у Советов полное господство и в воздухе и на море. В свете этого, я вручаю вам Ноту моего Правительства, и настоятельно рекомендую капитулировать. Можете утешить себя тем, что совсем недавно точно так же бежала германская армия, от Вислы до Одера, и от Одера до Рейна.

И лично от себя советую — решайте быстрее. Чтобы наши оккупационные войска могли приступить к выполнению своих обязанностей, спасая вас от нашествия русской орды.

Где-то в США. То, что никогда не будет оглашено.

— Что решим с «Охотой»? Деньги уже ушли, французам заплачено, «висельники» куплены и ждут.

— Вопрос лишь, что будет после? Со стороны русских — или тех, за дверью… Если она есть.

— Игра стоит свеч. Если кто-то решил лично принять участие в сафари — то он не должен обижаться, когда сам станет дичью. Не думаю, что даже те, о ком вы говорите, обидятся по-крупному. В крайнем случае, еще одну оплеуху от них можно перенести — за такую информацию!

— Еще тысяч десять наших парней? Или сожженный Нью-Йорк?

— В контексте конфликта даже не цивилизаций а Вселенных, это приемлемые потери. Даже полезные — в плане мобилизации американской нации, и изживания в ней всякой симпатии к русским.

— Надейтесь, что эти ваши слова никогда не станут известными избирателям.

— Как и иные ваши дела. Итак, что решим?

— Кто за это ответит?

— А у нас есть другая кандидатура кроме Дуга? Или вам так хочется, чтоб в Штаты вернулся Макартур-победитель?

— Если он предстанет перед сенатской комиссией, будут проблемы.

— А если не предстанет?

— Ну, если так… Тогда может быть, повесим на него и страховку на самый последний случай?

— Ту, что «потерялась» по пути в Синьчжун? Пятнадцать тысяч тонн, в пересчете на тротил.

— А это имеет значение?

— Действительно. Какая разница, с какой силой мы дернем за усы уже разозленного тигра?

— Положим, Советы сами официально заявили, что их людей в банде Ли Юншена нет. Значит, мы в своем праве.

— И как вы после намерены получить информацию с трупа? Если там есть человек «оттуда»?

— В этом случае — никак. Просто покажем, и русским, и другим, что мы тоже не прощаем крови своих парней.

— Тогда, принято. Единогласно?

Валентин Кунцевич «Скунс». Где-то в Китае. 24 сентября 1950.

Мирно сижу на крылечке, смотрю на восход, который алеет.

Мирный такой китайский городок — вроде, трупы с улиц уже все убрали? Погибших в процессе триумфального шествия Советской Власти — у нас в России было, как записано в учебниках истории, с конца 1917 по начало 1918 года, ну а тут наступило сейчас, нашими стараниями. И это ведь еще цветочки — отняли, поделили, порадовались. Ягодки, а то и просто арбузы-мутанты начнутся, когда плоды победы станут делить!

На колах бунтовщики торчат

Те, кого вчера мы изловили.

Длинный-длинный протянулся ряд.

Крайнему псы ноги откусили.

Не воспевание жестокости — а точное описание духа китайской революции, наблюдаемой сейчас мной лично. Когда расстрелы это роскошь, поскольку патрон, вещь покупная, стоит дороже, чем человеческая жизнь — а оттого, изобретательность в способах лишения оной доходит до таких высот, что у сценариста голливудских ужастиков фантазии не хватит. Впрочем, если в этой реальности в СССР за каким-то чертом станут показывать такие фильмы, я буду смотреть их как забавную клоунаду. После того, что видел здесь.