Бой идет уже по всему городу! Амеры приземлились — и вояки они куда лучше чем чанкайшисты! Хотя в десанте другие не выживают — там отступления нет, или ты победишь, или тебя похоронят! А эти, как мы очень скоро поняли, были зело упорны и обучены! Нас спасала лишь командная игра — слаженно действовать отделением, взводом, вот хорошо, что у нас в программе тренировок (даже для китайцев) уже был «пейнтбол» — не совсем аналог того, в иной истории, сумели уже тут изобрести патроны с краской, заряжаемые в гладкоствольный помповик или револьвер (не получается пока, чтоб из нарезного ствола и в автоматическом режиме). Конечно, это не панацея, и даже в какой-то степени вредные привычки формирует, как например укрываться за кустом или тонкими досками, как за броней — в боевом уставе специально разделены «укрытия от наблюдения» и «укрытия от оружия», так краскострельщики их не различают совсем — а если это в «автопилот» войдет, то может стать смертельным! Но тут еще помогло, что у американцев были в большинстве, «шприцы», пистолет-пулеметы М3, машинка неплохая, раз в той истории на вооружении еще во время «Бури в пустыне» 1991 года состояла, для экипажей боевых машин — но с прицельной дальностью меньше ста метров и низкой пробивной способностью пули, даром что 45й калибр! Так что выходило у нас отбиваться — там, где наши во главе команды: грамотно менять позиции, выбирать цели — или сосредоточенно давить уже севших, или же, лишь прижав огнем тех кто на земле, бить летунов на последних метрах. Хуже приходилось там, где нашего командира убили — тогда китайцы сразу, кто куда, каждый сам по себе, или же, если сержант оказывался с инициативой, все вместе вцеплялись в одну цель, да только не всегда ту, что следовало бы!

Но пулеметы на окраине стреляли! Вот уже и минометы к ним присоединились — жив Кузьмич, воюет! Ой, не завидую тем пиндосам, кого на поле прижали — им теперь, коли жить хотят, лишь присесть и нырять, голову выставил, вдохнул и снова! В вонючей водичке купаются — поскольку по той же местной агрокультуре, основное удобрение, это дерьмо, так что когда мимо поля идешь, пахнет как из сортира! Только бы наши продержались — а на месте командира тех, кто приземлились на город, я бы приказал, любой ценой наш заслон подавить! И похоже, он так и распорядился — судя по тому, что стрельба перемещается как раз в направлении южной окраины! Куда Ли Юншен пропал, сцуко? Ведь если сейчас тут, в центре, станет легче — то это совсем не повод радоваться, наоборот, сейчас драка по-настоящему и начнется!

Тут совсем рядом появился противник, и мне, вместе с Дедом и Репеем, пришлось вступить в бой, еще с нами десяток китайцев. Посылаю Стругацкого держать тыл — участок необходимый, но сейчас наиболее безопасный — и бью из «калаша», еще троих ссадил хорошо! Но этих набежало наверное, десятка два — дом их что ли притягивал, приметный, и красный флаг на флагштоке — видно, что штаб! Нас выручал крупнокалиберный «браунинг» на джипе, и то, что у врагов был лишь один пулемет, не выдержавший дуэли — пуля 12.7 любое подручное укрытие пробивает. Мы погасили шестерых автоматчиков — но и у нас Деда зацепило, хотя он продолжал стрелять, и трое китайцев умолкли совсем. Что хуже, замолчал «браунинг», на котором сосредоточило огонь сразу несколько американцев. И к ним подбегали новые, а это было совсем плохо!

Диспозиция: наш дом на краю площади (главной, в этом городке). Янки постреливают с противоположной стороны, меняя позиции (ученые, после знакомства с крупняком), но это хоть и беспокоило, не было слишком опасным — открытое место метров на восемьдесят, под огнем не перебежать, и гранату не добросить. И накапливались уже на этой стороне улицы слева и справа, а это уже было серьезно.

— Командир, с той стороны, похоже, по-немецки орут! — говорит Репей — на нас что, фрицевскую шваль бросили, какую не жалко?

Ах ты! Слышали мы, что есть у пиндосов наемники для грязных дел (а вы думали, «блеквотеры» лишь в конце двадцатого века появились?). И что немало бывших нацистов, как и в иной истории, попало туда на службу. Но в Китае вроде не было их до того? Пожалуй, надо хоть парочку живыми захватить, как доказательство грязной пиндосской игры. Если конечно, сами уцелеем.

И тут ударил наш замолкший было «браунинг» на правом фланге — длинной очередью, не жалея ствола. Послышались крики, даже сквозь рев пулемета я различил что-то вроде «шайзе!», кто-то бросил гранату, она не долетела, взорвавшись в соседнем же дворе. С той стороны площади стали стрелять, но безрезультатно, это для АК сто шагов смешная дистанция, и ППС дотягивается, а из «шприца» не достать, и мы в окопчиках, а они в домах и сараях, или за заборами засели, «калаш» это пробивает легко. Так что с фронта огонь быстро ослаб — а наш крупняк взревел снова, поливая огнем соседний двор.

Переползаю, смотрю — и вижу за пулеметом Стругацкого. Вот прилетит сейчас пуля-дура, и не станет у нас будущего светила советской фантастики — это обо мне не пожалеет никто. Прикидываю, что если выскочить из окопа и сразу за тот куст, затем ползком, можно почти что к колесу джипа попасть, почти не светясь. Репей, прикрой — я пошел!

Минута — и я на месте. Злой — но сначала разобраться надо, где противник? Вижу четыре тела посреди двора рядом, и еще кто-то за досками лежит. Дохлые — после крупняка раненых не бывает, поскольку в тело или голову, это «двухсотый» без вариантов, в руку или ногу — минимум ампутация, и это если немедленно на операционный стол попадешь.

— Они близко подобрались! — говорит Стругацкий — я их и полил. Как из шланга — по всему, что шевелилось. Когда ленту менял, было страшно — вдруг они сейчас поднимутся и наскочат?

Повезло тебе, писатель — с первой ленты всех положил. Или не разобрались там, что ты у пулемета один — в нормальном расчете, второй номер, видя что лента подходит к концу, уже держит наготове следующую, и заправить ее при хорошей тренировке, одна-две секунды. И явно не герои с той стороны — умелые, но о своем выживании думают больше, чем о выполнении задачи. Сгоняю Стругацкого с машины, сам всматриваюсь в дворы справа — но никакого шевеления не вижу.

И тут на улицу откуда-то высыпает толпа. Местные, вооруженные кто чем, и «комитетчики защиты революции» впереди, эти с американскими винтовками (которые мы и подарили). С той стороны улицы по ним начинают стрелять, и кто-то падает — но тут уже мы поддерживаем огнем.

— Держи! — ору Стругацкому, кидая ему свой «калаш» — справа прикрывай!

И разворачиваю пулемет на площадь. Высаживаю почти всю ленту, перенося огонь по вспышкам выстрелов. Затем прекращаю — потому что толпа уже на площади. Наконец и слева появляется «кавалерия из-за холмов» — бронетранспортер с зениткой, за ней бежит до взвода «наших» китайцев. Двадцатимиллиметровые очереди крошат заборы и строения, в ответ выстрел из базуки, и БТР горит. Но толпа, которую враг счел менее опасной, успевает рассеяться по дворам — стрельба становится хаотичной, раздаются крики, и торжествующие, и истошные вопли, словно кого-то сажают на кол. И бой на нашем участке как-то сразу кончается.

Зато слышу, как работают наши минометы. И пулеметы на окраине все стреляют — короткими очередями, прицельно. А в городе все тише — кажется, этот бой мы выиграли!