Он пожимает плечами.

– Следующая инстанция – Апелляционный суд США. Горстка идиотов и бюрократов. Если с «хабеас корпус» у нас был реальный шанс, то тут его почти нет. Садись, я принесу пиво.

Он исчезает в коридоре, а я остаюсь одна – разглядывать его жилище, в котором оказалась впервые. Картины на стенах я изучаю с той же дотошностью, с какой другие люди обычно смотрят на корешки книг или коллекции музыкальных дисков. Ну или раньше смотрели. У Билла на стенах висят неплохие современные принты в красных, зеленых и золотистых оттенках. Не слишком красноречиво – в душу хозяина через эти картины не заглянешь. Вот и славно, не хочу сейчас нарушать свой пузырь.

Я выбираю кожаное кресло сливочного цвета и принимаюсь гадать, что теперь будет с хорошенькой практиканткой по имени Кайли, которую я заставила выдать мне домашний адрес Билла. Когда я сегодня появилась в подвале Энджи, она тоже была на последнем издыхании. Последней каплей стали мои заплаканные глаза, водительское удостоверение и спутанная тирада о святом Стефане, которого до сих пор побивали камнями над бывшим столом Энджи. Кайли изо всех сил старалась не глазеть на мой шрам, но скрыть восторг от встречи с живой легендой не смогла.

Благодаря всему этому я сейчас нахожусь в переоборудованном гараже 60-х годов постройки, который, по моим прикидкам, стоит теперь не меньше шестисот тысяч долларов. Он угнездился среди ручьев и деревьев Тертл-Крика – знаменитого района Далласа, где раньше был лагерь индейцев. Игра света на деревянном полу, потрясающий камин из белого кирпича с закопченной решеткой, даже концентрические круги от кофе на журнальном столике рядом с ноутбуком – все это мне очень нравится. А вот картины не очень. Они явно подобраны в тон подушкам и шторам.

Билл возвращается с двумя бутылками «Сент-Поли герл». Приятно думать, что он запомнил мой любимый сорт пива и специально им запасся.

– На случай, если тебе интересно, – говорит он, обводя рукой комнату, – я здесь временно поселился. Мой отец на старости лет решил заняться недвижимостью. Наверное, это лучше, чем проматывать деньги в Чокто. А моя мама – декоратор. Меня попросили здесь пожить, чтобы у дома был «обжитой» вид. – Билл делает глоток пива и садится напротив. – Должен сознаться, Кайли позвонила и предупредила, что ты заглянешь.

– Чтобы ты успел приготовить ружье, – улыбаюсь я.

– Ну, мне не впервой.

Я меняю тему.

– Сколько раз тебе удавалось добиться отсрочки смертной казни?

– Отсрочки? Раз пять или шесть. Обычно это и есть главная цель. Продлить жизнь, насколько это возможно. Если уж ты загремел в камеру смертников в Техасе, от инъекции тебя вряд ли что-то спасет. Добиться оправдательного приговора мне удалось лишь однажды. Но главной в том деле была Энджи. У меня это не основная работа. Да ты и сама знаешь.

– В тот единственный раз… ты, наверное, был на седьмом небе… от счастья.

– Счастьем это трудно назвать. Жертва так или иначе погибла страшной смертью. Родственники жертвы почти всегда думают, что адвокаты отмазали настоящего убийцу. Поэтому правильней сказать, что я испытал большое, просто огромное облегчение. А уже в офисе мы с Энджи по-тихому отпраздновали победу. – Билл хлопает по дивану рядом с собой. – Иди сюда, что-то ты слишком далеко уселась.

Я медленно встаю. Он притягивает меня к себе и целует в губы.

– Ложись.

– Плохая идея.

– Идея прекрасная! Мы будем спать.

Настойчивый стук в дверь будит и заставляет подскочить нас обоих.

Билл вскакивает с дивана и оставляет меня одну, неуклюже растянувшуюся среди подушек. Не успеваю я встать, как он уже смотрит в глазок. Через секунду я оказываюсь рядом с ним.

– Спрячься на кухне, если не хочешь, чтобы про нас знали, – приказывает Билл.

Я не двигаюсь с места. Он поворачивает ручку.

Ядовито-салатовый цвет бьет в глаза. Лыжная куртка – улучшенной видимости, чтобы лыжника было хорошо видно на заснеженном склоне с вертолета. Из куртки торчит голова Джо. Она широко распахивает дверь и по-свойски заходит в дом.

Пытается сообразить, почему здесь я.

– Тесса?.. Что ты тут?.. – Трясет головой. – Ладно, неважно. Ты тоже должна знать.

– Что именно? – Я робко приглаживаю волосы.

– Про Аврору.

– Что-то стряслось? – Ее убили?

– Нет, нет. Насчет ее ДНК. Поиск по базам дал результат. Очень странный.

– Не тяни, Джо, что вы обнаружили? – нетерпеливо спрашивает Билл, при этом следя за моим лицом.

– ДНК Авроры совпала с ДНК плода, обнаруженного в могиле Чернооких Сюзанн. У них был один отец. Они – сводные сестры.

– У дочерей Сюзанны и Лидии одинаковые ДНК?.. – недоуменно уточняет Билл, пока я перевариваю услышанное. И силюсь прогнать из головы картинку, на которой Лидия и парень из старших классов сплелись в обнаженных объятьях.

Лидия спала с убийцей. Или ее изнасиловали.

Все ответы – у меня, шепчет одна из Сюзанн.

Внезапно начинает орать телефон Билла. Он с досадой вытаскивает мобильник из кармана и смотрит на экран. Его лицо тут же каменеет.

– Я должен снять трубку. – Он грозит пальцем нам с Джо. – Ничего не говорите, пока я не вернусь.

Джо подхватывает меня под локоть и ведет к дивану. В голове тихо гудят Сюзанны – словно ветер в моем домике на дереве.

Ночью Сюзанны приходят ко мне во сне. Они взбудоражены и носятся туда-сюда: только сверкают голые ноги и яркие пышные юбки. Такими живыми я их еще никогда не видела. Они ищут монстра в каждом закоулке и укромном уголке моего мозга, словно огромное имение, которое они там выстроили, вот-вот взорвется. Словно в последний раз.

Они орут и осыпают друг друга проклятиями. Меня тоже.

Просыпайся, Тесси! – визжат они. Лидия что-то знает! Они разбегаются по всему дому, как спецназ, хлопают дверцами шкафчиков, срывают постельное белье, смахивают паутину с люстр, выдирают с корнями сорняки в саду. Мерри, милая Мерри падает на колени и умоляет Господа смилостивиться.

Раздается чей-то крик. Сюда! Я нашла монстра! Голос велит мне поторапливаться – Живо! Живо! Живо! – потому что она больше не может его держать.

Я застыла на грани сознания. Сюзанна сидит на нем верхом, и ее красная юбка облепила его тело, словно кровь. Из последних сил Сюзанна поворачивает ко мне его голову, чтобы я увидела лицо. Изо рта монстра лезет червяк. На лице запеклась грязь.

Я просыпаюсь в слезах.

Мой монстр по-прежнему в маске. И Лидия знает, кто он такой.

Сентябрь, 1995

Мистер Линкольн: Что ж, я закончил, мисс Белл. Спасибо за ваши показания. У вас был трудный день, и я вам искренне сочувствую.