Ее веки трепещут. Но тетя Хильда меня предупредила, что такое случается. Это еще не значит, что она приходит в себя.

Я сама выбрала Тесси, когда мы учились во втором классе. Стоило мне увидеть ее за партой, я сразу все поняла.

Стискиваю ее руку.

– Можешь возвращаться. Не бойся, я его к тебе не подпущу.

Тесса сегодня

1.51 утра

Закрываю дверь. Вбиваю пароль.

Разворачиваюсь – и перестаю дышать.

К зеркалу на стене изнутри прижато лицо Мерри.

Как в тот вечер, на парковке у аптеки. Сколько же сил ей понадобилось, чтобы подняться с заднего сиденья и приникнуть к окну – полумертвая, накачанная снотворным, полузадушенная синим шарфом, она все же надеялась, что кто-то вроде меня успеет ее спасти. Из всех Сюзанн, что живут в моей голове, Мерри – самая спокойная и нетребовательная. Самая виноватая.

Все хорошо, говорю я, медленно подходя к зеркалу. Ты ни в чем не виновата. Это ты меня прости – я не смогла тебя выручить.

Когда я прижимаю ладонь к стеклу, Мерри уже нет. Вместо нее в зеркале – бледная женщина с всклокоченными рыжими волосами, зелеными глазами и золотой спиралькой на шее. Зеркало запотевает от моего дыхания, и я тоже исчезаю.

Мерри показывалась мне уже дважды. В окне психотерапевтического кабинета, когда мне было семнадцать – через пять дней после того, как я прозрела. И четыре года назад. Она сидела в последнем ряду церковного хора на похоронах моего отца и пела «Я улечу».

Подхожу к кухонному шкафчику, достаю нож и вспарываю бумажный пакет.

В голове вновь поднимается оживленное гудение Сюзанн.

Лидия, 16 лет

За полгода до суда

Я барабаню в дверь и громко зову Тесси по имени.

Она заперлась от меня на балконе. Я застряла в ее дурацкой розовой спальне из детской сказки, которая годится разве что для десятилетки. Когда я проснулась, Тесси уже не было, а дверь на балкон не открывается. Конечно, я ей сто раз говорила, чтобы она не выходила туда одна: потому что она слепая и это опасно, потому что взрослые оставили меня за ней присматривать. Но на самом деле, конечно, причина другая: я боюсь, что она спрыгнет.

Сегодня у нее очередной Грустный день. Двадцать шестой подряд. Я обвожу смайликом те дни в календаре, когда она улыбнется хотя бы раз. Никто больше не рисует смайлики в календаре, но если сегодня Тесси покончит с собой, все шишки достанутся Лидии Фрэнсис Белл, кому же еще.

Лидия дурно на нее влияет. Лидия одержима смертью. Лидия даже могла ее подтолкнуть.

Я прижимаю ухо к двери. Пока жива. Наигрывает на флейте что-то заунывное. Чтобы извлечь из флейты звук, дуть надо довольно сильно. Не хотела бы я сейчас оказаться рядом и учуять ее дыхание: она уже шесть дней не чистила зубы. Один урок из всей этой истории с Тесси я извлекла: когда от человека воняет, любить его гораздо сложнее. Конечно, хорошее тоже есть. Приятно, когда журнал «Пипл» называет тебя ее «верным другом». И я почти всегда ощущаю это удивительное щекотание в груди: как если смотреть в океан и думать о том, какой он глубокий и темный, а на дне может прятаться кто угодно. Мне нравится жить в ужастике и каждый день просыпаться на новой странице – пусть люди и считают главной героиней Тесси.

Дверь немного поддается, и я пихаю ее бедром еще сильней. Это не я, а ее бабушка с дедушкой выдумали – привезти нас с Тесси сюда на выходные. Разумеется, они полуглухие и отключились в полдесятого вечера.

Ну не прыгнет же она с крыши из-за моих дурацких слов про Фриду Кало? Сегодня за ужином я такое ляпнула… бабулька меня чуть живьем не съела. А начал, между прочим, дедушка.

Он рассказывал Тесси про то, как Фрида Кало рисовала прямо в постели – после той аварии, когда ей переломало все кости и она целый год провалялась в гипсе. Мать Фриды сделала для нее специальный мольберт, чтобы рисовать лежа. И дедушка Тесси предложил соорудить что-то подобное. Он, конечно, хотел ее ободрить и вдохновить. А по мне, так тут один урок: один-единственный несчастный случай может исковеркать человеку всю жизнь, и так будет с Тесси. Но про это я умолчала, понятное дело. Сказала только, что даже хорошо, что Фрида покончила с собой, все равно она зарисовала бы себя до смерти. Мне это показалось смешным. Серьезно: сколько еще портретов Фриды Кало вынес бы наш мир?

Дверь внезапно поддается, и я вываливаюсь на балкон. Тесси сидит на перилах спиной ко мне, в белой дедушкиной футболке размера XL. Ну прямо Каспер, доброе привидение. Ночнушку она забыла дома, поэтому взяла футболку у деда.

Если хочешь уйти из жизни, есть способы и получше, думаю я. Да и одеться надо иначе.

Может, дать ей спрыгнуть – не мешать? Просто подумалось.

Нет, если она и сбросится с крыши, все равно не умрет – попадет в инвалидное кресло. Такая уж она везучая. Точнее, невезучая. Я столько стараюсь, чтобы вернуть Тесси к жизни, а она как пить дать жалеет, что не уснула в той могиле навсегда.

Сегодня я по-настоящему зла. Злее обычного. Я плачу от злости. Не знаю, сколько еще протяну. В газетах только переливают из пустого в порожнее, а правды – противной и вонючей – никто не напишет.

Тесси все играет на своей дебильной флейте. От этой музыки мне самой хочется сдохнуть.

– Пожалуйста, слезь с перил, – выдавливаю я. – Прошу тебя!

Тесса сегодня

1.54 утра

Засовываю руку в сверток и достаю полиэтиленовый пакет.

Внутри – футболка.

С запекшейся кровью.

Я ее узнаю.

Лидия, 17 лет

За 10 недель до суда

Сегодня можно нарисовать в календаре двадцать смайликов.

Мама только что купила нам ледяную колу, воткнула в банки соломинки и принесла на подносе вместе с большой миской чипсов. Сказала, что ей радостно слышать наш смех. После этого я заперла дверь. То была идея Тессы – вместе нарисовать картинки для нового врача. Честно говоря, я в шоке: обычно такие идеи приходят мне, а Тесси вообще врать не умеет. Но она говорит, что пока не готова пустить в душу этого психотерапевта. «Пустить в душу» – это она просто повторяет за своим прошлым врачом, редкостным идиотом. Тот посоветовал ей такой способ прозреть: забраться на вышку и спрыгнуть с нее в бассейн, а потом открыть глаза под водой. Я сказала про это отцу Тесси. В жизни не видела его таким злым! «Да он же чуть ее не угробил!»

На Тесси сейчас отстойная белая пижама с кружавчиками, которую ей дала тетя Хильда. Видела б ее Тесси, не надела бы под угрозой смертной казни. Но она не видит – и выглядит очень мило. Невинно и старомодно. Как будто мир и не думал рушиться.

– Черный фломастер дашь? – спрашивает Тесси.