class="p1">Ноября 9 (-го) отправился я очень рано и, проехав 4 лье, прибыл к обеду в Митаву. Почти за пол-лье от сего города встретился я с генерал-майором Миром, который нарочно был послан Польскою комиссиею мне навстречу для поздравления меня с приездом. Пересев в его карету, я приехал в. Митаву в полдень. Четверо из главных членов комиссии тотчас явились ко мне с визитом, и именно: князь епископ вармийский, граф денгофский, генерал литовский, граф Дунин, референдарий коронный, и князь Радзивилл. Они повезли меня обедать к референдарию, где была также вдовствующая герцогиня курляндская[87], дочь Иоанна, старшего брата Петра I. Генерал Ласси, бывший в Митаве от российского двора, также приезжал ко мне, и я ужинал у него.

На другой день, 10(-го) числа, представлялся я герцогине курляндской Анне Иоанновне и был очень хорошо принят от ее высочества.

От нее поехал я обедать к епископу вармийскому.

Курляндия и Семигалия суть две соединенные области, объявленные в 1561 году наследственным герцогством для дома Кетлера, который, желая поддержать себя, отдался уже тогда под покровительство Польши, завися от нее в виде лена. Дом Кетлера, один из древнейших в Европе, кончится в лице нынешнего герцога Фердинанда, 70-летнего старца, не имеющего наследников. Уже с лишком 27 лет, как он, поссорясь с курляндским дворянством, выехал из своих владений и живет в Данциге.

Его дворянство, видя, что герцог Фердинанд не проживет долго по причине глубокой его старости, решилось составить сейм для избрания ему преемника и 5 июля 1726 (года) избрало без всякого прекословия графа Маврикия, побочного сына короля польского и курфюрста саксонского. Граф присутствовал при сем избрании и согласился на него; но Польская республика тут же воспротивилась этому, объявив, что в силу ленного владения и условия, сделанного Кетлером на случай, если дом его угаснет, Курляндское герцогство зависит уже прямо от короля и Речи Посполитой польской. Князь Ментиков, генералиссимус русских войск, немедленно после вышесказанного избрания графа Маврикия приехал в Митаву, где еще находились граф и депутаты сейма, и, полагаясь на свою силу и на имя тогдашней царицы, старался склонить сейм избрать его в наследники герцогу Фердинанду, что, однако же, ему не удалось. Он имел несколько свиданий с графом Саксонским, но не мог получить от него того, чего желал, и все это кончилось условием, чтобы тот из них, кто сделается герцогом курляндским, заплатил другому сто тысяч ефимков.

Между тем Курляндской сейм, собравшись вновь в главной митавской церкви, подтвердил свое избрание, и граф Саксонский, желая поддержать оное, возвратился в Курляндию в мае 1727 года и укрепился с небольшим числом войска на одном острове, лежащем в заливе Балтийского моря, в одном лье от Митавы, который по местоположению своему даже неприступен; но князь Ментиков отправил корпус русских войск под начальством генерала Ласси, чтобы вытеснить графа Саксонского. Ласси, пришед к острову, послал сказать графу, что имеет повеление от царицы, своей государыни, объявить ему, чтобы он, нимало не медля, выехал из Курляндии. Хотя Ласси требовал, чтобы граф оставил Курляндию через 4 дня, но он отправился в тот же самый день. После сего Ласси велел объявить графским людям, чтобы они сдались без сопротивления, а он велит проводить их до польской границы; но вместо сего отправил их, со всем их и графским имуществом, в Ригу, где и держали их несколько недель.

Между тем Польская республика принудила своего короля не утверждать сделанного курляндцами избрания в герцоги графа Саксонского, и король, хотя и против своей воли, принужден был сделать это, в ожидании удобнейшего случая помочь своему сыну. После сего республика составила комиссию, членов которой я поименовал выше, и отправила ее в Митаву для переговоров с курляндскими депутатами о присоединении герцогства к короне польской. В то же самое время республика объявила на своем сейме графа Саксонского виновным в оскорблении величества и врагом отечества.

По приезде некоторых членов комиссии в Митаву князь Ментиков, по их требованию, велел сдать полякам всех людей и вещи графа Саксонского, кои содержались в Риге, совершенно вопреки их капитуляции.

Курляндские депутаты не могли согласиться насчет образа правления, который поляки хотели ввести по смерти герцога Фердинанда, и протестовали против всего, что сделали последние. Таким образом, Польская комиссия, не произведя ничего положительного, кончилась в декабре 1727 (года).

Но прежде нежели она разошлась, российский двор велел своим генералам, Ласси и Бибикову, объявить ей, что царь никак не допустит до того, чтобы Курляндия была присоединена к Польше, а требует, чтобы, по силе особенных условий, сделанных курляндцами с поляками, герцогом был который-либо из германских государей.

Вот все, что я мог узнать о курляндцах в течение нескольких дней, кои я пробыл в Митаве.

Из Нарвы я выехал 21 ноября утром и, проехав две ночи и день, наконец прибыл в Петербург 23(-го) числа в полдень. От Нарвы до сего столичного города считается 142 версты.

На другой день, 24 ноября, я уведомил о своем приезде министров царских и иностранных дворов, а Поелику я принял титул только полномочного министра, то и обязан был сделать первый визит членам регентства, а именно: государственному канцлеру графу Головкину, генерал-адмиралу Апраксину, вице-канцлеру и гофмейстеру царскому барону Остерману и князю Дмитрию Голицыну.

На первой аудиенции у его величества был я 31 декабря. Речь говорил я на кастильском языке, а отвечал на нее, от имени царя, барон Остерман по-русски.

По окончании сего обер-церемониймейстер привел меня на аудиенцию к великой княжне, сестре его величества[88] Тут речь произнес я на французском языке, а барон Остерман, стоявший при ней с левой стороны, отвечал мне, по ее повелению, на том же языке.

После сего представлялся я принцессе Елисавете и говорил ей речь также по-французски, а ее высочество приказала своей статс-даме, графине Салтыковой, отвечать мне, что она и исполнила на французском языке.

На другой день послал я просить позволения представиться герцогине мекленбургской[89] и герцогине Параскевии[90], дочерям царя Иоанна, старшего брата Петра I, но они не могли исполнить моей просьбы, потому что отъезжали того же дня в Москву.

Вот письмо, которое отправил я 10 января 1728 (года) к маркизу де ла Паз.

«Полагаю, что королю, нашему государю, весьма нужно знать в подробности систему правления русской земли, которая подвергается величайшей опасности, если бог не отвратит сего, упасть опять в прежнее свое состояние.

Со времени низвержения князя Меншикова барон Остерман, гофмейстер царский и вице-канцлер, считался первым министром; но, будучи иностранцем,