по ним он измерял собственные черты и создавал медленно и осторожно, держа комок глины на коленях, первый лик. Лоб ему удался, гораздо труднее оказалось для него сделать симметричными оба носовых отверстия. Он все сильней горбился над работой, пока над ним снова не повеяло; он взглянул вверх. Тот же самый ангел кружил вокруг него; в этот раз не было слышно никакого гимна, так как от своей лжи прелестный мальчик потерял голос, но по его устам Бог узнал, что ангел все еще пел: «О, ты, всевидящий». Сейчас же появился святой Николай, особо почитаемый Богом, и сказал сквозь свои большие усы и бороду:

– Твои львы сидят спокойно, они довольно доброжелательные твари, должен сказать. Но небольшая собака бегает совсем по краю земли, терьер, смотри, он сейчас упадет.

И действительно, любимый Бог увидел нечто веселое, белое, танцующее, как небольшой блик, около Скандинавии, где земля как раз страшно круто обрывается. И он рассердился и упрекнул святого Николая, что если его, Бога, львы ему не нравятся, то пусть попробует сотворить каких-нибудь сам, по своему усмотрению. После чего святой Николай ушел с неба и хлопнул дверью так, что одна звезда упала как раз терьеру на голову. Теперь несчастье сказалось в полном объеме, и любимому Богу пришлось признаться, что он один во всем виноват. И он решил не спускать с земли глаз. И стало так. Он предоставил своим рукам, которые тоже мудры, всю работу, и хотя весьма любопытствовал, как выглядит человек, все же непрерывно поглядывал на землю, где теперь, как назло, ни один листочек не хотел шевельнуться. Чтобы как-то утешиться после всех треволнений, он торопил свои руки скорей показать ему человека, прежде чем они отправят его в жизнь. И снова и снова спрашивал, как дети, когда они играют в прятки: «Уже? Ну как, готово?» Но в ответ только слышал, как его руки разминают глину, и ждал. Ему казалось, что слишком уж долго. Вдруг он увидел, как что-то падает в пространстве, темное, и так, как если бы выпало где-то поблизости от него. Предчувствуя недоброе, он призвал свои руки. Те сразу предстали – чуть не по локти вымазанные в глине, разгоряченные и дрожащие.

– Где человек? – закричал он. Тут правая рука набросилась на левую:

– Ты его выпустила!

– Помилуй, – сказала левая раздраженно, – ты же захотела все делать одна и вообще со мной не советовалась.

– Ты должна была его удержать! – И правая рука замахнулась. Но опомнилась, и обе руки заговорили наперебой:

– Он был такой нетерпеливый, этот человек. Он все время торопится жить. Мы обе ничего не могли с ним поделать, и обе, конечно, ни в чем не виновны.

Но любимый Бог рассердился всерьез. Он отстранил обе руки, поскольку они загораживали ему вид на землю:

– Я вас знать не знаю, делайте, что хотите.

С тех времен руки и пытаются, но они могут только начать, что и делают. Без Бога ничего нельзя завершить. И они, наконец, устали. Теперь целый день покорно услуживают и каются; так, по крайней мере, говорят. Но, кажется, Бог отдыхает, потому что он сердит на свои руки. У него все еще седьмой день.

Я ненадолго замолчал. Соседка весьма разумно этим воспользовалась:

– И вы думаете, что примирение никогда не наступит?

– О, все-таки наступит, – сказал я, – во всяком случае, я надеюсь.

– И когда же это произойдет?

– Ну, когда Бог узнает, как выглядит человек, которого против его воли руки выпустили.

Соседка подумала, а потом засмеялась:

– Но ведь ему нужно всего лишь посмотреть вниз!

– Простите, – сказал я миролюбиво, – ваше замечание свидетельствует о проницательности, но моя история еще не кончилась. Итак, когда руки развелись в стороны и Бог снова увидел землю, прошла одна минута или, скажем, тысяча лет, что, как известно, одно и то же. Вместо одного человека уже миллион. Но все уже в одежде. А мода тогда была очень уродливая и сильно искажала лица, так что Бог получил совершенно фальшивое и (я не хочу скрывать) очень плохое представление о людях.

– Хм, – произнесла соседка и хотела что-то заметить. Я ее опередил и заключил не без нажима:

– И поэтому просто необходимо, чтобы Бог узнал, каков человек в действительности. Порадуемся хотя бы тому, что находятся такие, кто говорит ему…

Соседка еще не радовалась:

– И кто же это, скажите на милость?

– Просто дети, а иногда взрослые люди, те, что пишут красками, сочиняют стихи, строят…

– Что строят? Церкви?

– Да, и церкви тоже… Вообще…

Соседка задумчиво качала головой. Ей все же кое-что казалось странным. А мы уже миновали ее дом и теперь медленно возвращались обратно. Неожиданно она очень развеселилась и рассмеялась:

– Но что за бессмыслица? Ведь Бог всезнающий. Он должен знать, откуда, например, прилетела маленькая птица.

Она торжествующе посмотрела на меня. Я несколько растерялся, признаюсь. Но когда я сосредоточился, мне удалось состроить в высшей степени серьезное лицо.

– Милая соседка, – принялся я поучать, – это ведь, собственно говоря, всего-навсего история. Но не подумайте, что это всего лишь моя отговорка (она, естественно, тут же запротестовала), я скажу коротко: конечно, Бог обладает всеми свойствами. Но прежде чем он собрался обратить их к миру, все они казались ему как бы одной великой силой. Я не знаю, доходчиво ли я выражаюсь. Но по отношению к вещам его способности специализировались и трансформировались в известную степень: долг. Он обладал мужеством все замечать. Но то-то и оно, что возникают конфликты. Между прочим, все это я говорю только вам, и вы, уверен, не станете рассказывать детям о подобных тонкостях.

– Ну что вы! – заверила меня слушательница.

– Видите ли, если бы ангел, поющий: «Ты все знаешь», пролетел мимо, то все стало бы хорошо…

– И эта история была бы излишней?

– Конечно, – подтвердил я и хотел попрощаться.

– Но знаете ли вы обо всем этом наверняка?

– Я знаю это абсолютно наверняка, – ответил я почти торжественно.

– Тогда сегодня же расскажу обо всем детям.

– Я и сам охотно бы послушал. Всего доброго.

– Всего доброго. – Но, сделав шаг, она тут же вернулась: – Но почему же именно этот ангел…

– Дорогая, – сказал я, прерывая, – теперь заметно, что обе ваши любимые девочки задают так много вопросов совсем не потому, что они дети.

– А почему? – спросила моя соседка с любопытством.

– Ну, врачи говорят об определенной наследственности…

Моя соседка погрозила мне пальцем, но мы, однако, расстались как хорошие друзья.

Когда я снова встретился с моей милой соседкой (после довольно длительного перерыва), она шла не одна. И я