никак не связан с теми кругами, но не хотите ли все-таки дослушать мою небольшую историю?

– Вы бы мне доставили большое удовольствие.

Учитель снял очки, тщательно протер стекла, в то время как его глаза, казалось, стыдились своей наготы.

Я начал:

– Однажды любимый Бог глядел на большой город. Когда у него устали глаза от большой неразберихи (чему весьма способствовали сети электрических проводов), он решил ограничиться созерцанием одного высокого доходного дома, поскольку тот намного меньше его напрягал. Одновременно он вспомнил о своем давнишнем желании когда-либо увидеть живого человека, и с этой целью его взгляд проникал, поднимаясь, в окна отдельных этажей. Люди в бельэтаже, на лучшем, втором, этаже (где жил богатый торговец со своей семьей) представлялись почти сплошной одеждой. Не то чтобы все части их тела закрывались дорогой материей, но внешние контуры этой одежды во многих местах образовывали такие причудливые формы, что становилось ясно: под ними нет никаких телес. Третий этаж ненамного отличался от второго. На людях четвертого этажа было надето значительно меньше одежды, но они представлялись такими грязными, что любимый Бог видел на их ликах только серые морщины, больше похожие на борозды. И Бог в своей благости хотел уже повелеть им плодоносить. Наконец, под самой крышей, в скошенной каморке, любимый Бог нашел человека в заношенной рубахе; он занимался тем, что месил глину.

– Ого, откуда это у тебя? – воскликнул Бог. Человек, не вынимая трубки изо рта, пробормотал:

– Черт его знает, откуда. Лучше бы я стал сапожником. Сидишь тут и маешься…

И о чем бы любимый Бог ни спрашивал, человек пребывал в дурном настроении и отвечал в таком же роде. Пока речь не зашла о важном письме тамошнего бургомистра. Тогда-то, даже не будучи спрошенным, он все и рассказал любимому Богу. Оказывается, у него давно уже не было никаких заказов, он бедствовал, а тут предложили изготовить для городского сада статую под названием «Истина». Скульптор работал день и ночь в отдаленной мастерской, и любимый Бог, если бы он все это увидел своими глазами, поневоле предался бы старым воспоминаниям. И не сердись он на свои руки, наверняка снова затеял бы чего-нибудь. Но в назначенный день, когда статую под названием «Истина» собиралась уже установить на своем месте в городском саду, где и Бог мог бы увидеть ее во всем совершенстве, возник большой скандал, поскольку комиссия из отцов города, учителей и других влиятельных особ потребовала, чтобы фигуру, прежде чем ее представлять публике, хотя бы частично прикрыли какими-нибудь одеждами. Любимый Бог поначалу даже не понял, почему художник так громко чертыхался и клял все на свете. Отцы города, учителя и другие ценители ввели его в этот грех, и любимый Бог, разумеется… Но вы так ужасно кашляете!

– Уже прошло… – сказал мой учитель совершенно чистым голосом.

– Добавлю лишь самую малость. Любимый Бог оставил доходный дом и городской сад и уже хотел выдернуть свой взор, как выдергивают из воды удочку, одним рывком, чтобы посмотреть, не попалось ли что-нибудь напоследок. И действительно, на крючке что-то висело. Совсем маленький домик, где оказалось много людей, и на каждом совсем немного одежды, поскольку все они были очень бедны.

– Так вот оно в чем дело!.. – подумал любимый Бог. – Людям надо, чтобы они были бедными. Эти, кажется, уже достаточно бедны, но я сделаю их еще беднее, чтобы у них не нашлось даже рубашки.

Так замыслил любимый Бог.

И я поставил голосовую точку, чтобы показать, что я закончил. Учитель не скрывал своего недовольства. Он посчитал, что эту историю не назовешь законченной и закругленной, впрочем, так же как и предыдущую.

– Да, – извинился я, – тут должен появиться поэт, чтобы изобрести для этой истории какое-нибудь фантастическое завершение, потому что действительно у нее еще нет конца.

– Как так? – Учитель выжидательно посмотрел на меня.

– Но, милый господин учитель, – вспомнил я, – как же вы забывчивы! Вы же сами состоите в правлении общества по оказанию помощи беднякам…

– Да, уже приблизительно десять лет состою – и?..

– В этом-то и загвоздка! Вы и ваше общество уже длительное время препятствуете, чтобы любимый Бог достиг своей цели. Вы одеваете людей.

– Но позвольте, – сказал учитель скромно, – это просто любовь к ближнему. Это в высшей степени угодно Богу.

– Ах, и в компетентных инстанциях совершенно в этом уверены? – спросил я простодушно.

– Разумеется. Я как член правления не раз слышал благодарственные слова. Приватно скажу, что при первой возможности мою деятельность хотят таким образом… вы понимаете? – Господин учитель стыдливо покраснел.

– Желаю вам самого наилучшего, – сказал я. Мы подали друг другу руку, и господин учитель пошел такими гордыми и размеренными шагами, что я уверен: в школу он опоздает.

Как я услышал позднее, часть этой истории (насколько она подходит) все же стала известна детям. Неужели господин учитель ей приделал поэтический конец?

Как на Руси появилась измена

У меня появился еще один друг по соседству. Это светловолосый парализованный человек, и он сидит на стуле у окна зимой и летом. Он выглядит очень молодо, даже в его настороженном лице иногда проявляется что-то мальчишеское. Но бывают дни, когда он как бы остаревает, минуты пролетают над ним, как годы, и он вдруг становится старцем, чьи бледные глаза жизнь почти уже покинула. Мы давно знакомы. Сначала просто встречались взглядами, потом обменивались улыбками, целый год здоровались, и Бог знает, сколько уже времени мы рассказываем друг другу то одно, то другое, без разбора, как получается.

– Добрый день, – крикнул он, когда я проходил мимо, а его окно было еще открыто в щедрую и тихую осень. – Давно вас не видел.

– Добрый день, Эвальд. – Я подошел к окну, как всегда и делал, когда мне было по пути. – Я уезжал.

– Где же вы были? – спросил он с нетерпеливым блеском в глазах.

– В России.

– О-о, так далеко. – Он откинулся на спинку стула. – Что это за страна, Россия? Очень большая, так ведь?

– Да, – ответил я, – большая, и кроме того…

– Я глупо спросил? – улыбнулся Эвальд и покраснел.

– Нет, Эвальд, напротив. Когда вы спросили, что это за страна, мне многое стало понятным. Например, с кем Россия граничит.

– На востоке? – поспешил мой друг.

Я подумал:

– Нет.

– На севере? – допытывался парализованный.

– Видите ли, мне пришло в голову, что прикидка по карте испортила людей. Там все ровно и равнинно, и если обозначены четыре стороны света, людям кажется, что все сделано. Но страна все-таки не географический атлас. На ней есть горы и пропасти. Ведь ей приходится