class="v">Всё при нас, ты глянь-ка, —

Будет пир, гулянка!

Клавка и Оксанка —

Наши имена!

Первый тост — за встречу,

За прекрасный вечер!

Фронт работ намечен, —

Можно так сказать, —

Будут танцы-шманцы.

Все у Лёхи шансы,

Если есть финансы,

Их обеих снять!

Лёха — самый добрый по всему родному краю,

Он не торговался, сразу «двушник» отстегнул,

Говорит: «Девчата, я Оксанку выбираю!

А тебе, Клавди́ я, — две поллитры на разгул!»

Он вскочил со стула,

И Оксанка скулы

Напрягла, моргнула

Как-то вбок: «Ты сядь!

Я полна страстями!

И бокал, как знамя,

Я хочу с друзьями

За тебя поднять!»

И из дальних, тёмных

Из углов укромных

Молодых, огромных

Привела парней

И хохочет борзо:

«Все свои, не бойся,

А от дружбы польза

И тебе, и мне!»

Парни скалят фиксы: «Нынче с заработком туго,

Помоги нам, Лёха, дай деньжат, стакан налей,

Мы культурно просим — как товарища, как друга,

Ведь должны же люди за других болеть людей!»

Что ж? Нормально — на-кось! —

Ящик водки, закусь, —

Если сикось-накось

Бизнес у ребят,

Им налить — святое!

И за Лёху стоя

Пьют, как за героя,

И ещё хотят!

Парни смотрят жадно:

«А деньжат, деньжат-то?

Лёха, ты же брат нам!»

«Есть же, есть пути!» —

Это девки встряли.

Но в ответ: «Едва ли.

На лесоповале

Платят не ахти!»

Вот Оксанка мечется, мотая мутной рожей,

В пляс пошла, споткнулась, лоб разбила об стакан!

Лёха на бинты порвал и скатерть, и одёжу,

Чтоб она, зараза, как бревно, вот так вот лёжа,

На рабочем месте не скончалася от ран!

Парни рвут подмётки:

«А ещё по сотке?»

И стальные нотки

В голосах сквозят:

«Помнишь? Мы же дружим!

Веселее! Ну же!»

И клыки наружу:

«Надо денег, брат!»

Лёха крикнул: «Хватит!

Не идёт, не катит!

Это ж просто начат

От балды шабаш!»

Парни брови хмурят:

«Помогай, в натуре,

А не то ты, дурень,

Здесь концы отдашь!»

Лёха стойку принял: пойте, трубы! Лейся, песня!

Но лихая нечисть налетела со спины!

Лёха крикнул, падая: «Ребята, так не честно!

Как же вы так можете, братишки, друганы?»

Лёхе из-за бабок

Нос сворочен набок.

Добрый — значит, слабый, —

Так выходит, что ль?

Нет, не так! — он бьётся,

Он в атаку рвётся:

Путь один — бороться!

К чёрту страх и боль!

Он стакан «Боржому»

Главному, старшому

Дал: «Мотай до дому,

Там с марухой пей!

Что мурло раззявил?

Я в боях без правил

На ковре оставил

До хрена людей!»

Лёху на паркете в развесёлом переплясе

Затоптали, суки, — вот такой вот он, финал,

Но и он хлебало кой-кому поразукрасил,

Даже, вон, Оксанка поимела свой фингал!

Вот она для вида

Поскулила, гнида,

У неё обида: все не так пошло́!

Но зато отрада —

Что ментовка рядом,

Там сидит, кто надо,

Он накажет зло!

Вот явился «мусор»

И вращает усом,

Пучеглазый, вялый,

Как вареный рак:

«Эх, зачем ты, Лёша,

Дорогой, хороший,

Распрекрасный малый,

Завернул в кабак?»

Вот его закоцали в железные браслеты:

Мол, зачем ты женщину при всех с торца урыл?

В ментовской сказали: «Тут вообще базара нету,

Их одних свидетелей почти что сорок рыл!»

Суд идёт. Все встали.

Прокурор вначале

Огласил детали,

А потом всё злей

Речь держал, всё строже

(Говорят, он тоже

Был к Оксанке вхожий

В юности своей).

Лёха шепчет: «Где я?»

Зал застыл, немея:

Жалко Алексея,

Сел за просто так.

И, хмельной немножко,

Дождь стучит в окошко:

«Эх, зачем ты, Лёшка,

Завернул в кабак?»

Пятерик впаяли — полноценный, полновесный!

Лёха в клетке, бледный, тихо шепчет у стены:

«Как же вам не совестно, ребята? Так не честно!

Как же вы так можете, братишки, друганы?»

Звуки до сознанья долетают, как сквозь вату,

Дрожь в башке у Лёхи. Все сложилось у него:

Ближнему поможешь — будь на стрёме, жди расплаты,

Добрый — значит, слабый, да ещё и виноватый!

«Эй, страна родная, — Лёха шепчет, — ты чего?»

1996

«Чувихи в нашем городе портовом…»

Чувихи в нашем городе портовом

Порхают по панелям — прыг да скок!

А я — пацан в прикиде беспонтовом,

И я, как парус в море, одинок.

Шузы хочу с застёжками на шару,

Пенсне на фэйс и клифт для куражу,

Что б все с меня балдели, без базара.

И я по парку с пёрышком хожу.

И вот под кайфом, в травах по колено,

Бузует, словно трактор по жнивью,

Очкастый фраер в клифте от Кардена

И в шляпке от Версаче, мать твою!

Приплыли, чувачок! Твоя не пляшет!

Шузы на бочку! Живо! Раз-два-три!

И был туман густой, как простокваша,

И, чуть живые, тлели фонари.

Он встал, он лечит мо́зги мне угрюмо,

Да, типа, ты пацан без тормозов,

Да как я среди ночи, сам подумай,

К марухе поканаю без шузов?

Он губы, гад, кривит,