По настоящему горевали по этому поводу только родители Марии Гишар. Морен где-то внутри даже испытал облегчение. Ему теперь не нужно было раздваиваться между женщинами и врать малышке Мари, что он по-прежнему преданно любит только ее. Мари уже на свете не было. Развратная Эмилия научила его таким вещам, которые ему и не снились. Госпожа Санклер была поклонницей известного оперного певца, исполнившего партии на премьере оперы Ричарда Вагнера «Парцифаль» Теодора Ройса, который занялся в то время пропагандой камасутры и тантрической йоги. Тантрическая сексуальная магия была его коньком. К этому собрату по масонскому ордену Эмилия неоднократно наведывалась в Баварию и Австрию. Перебравшись в Лондон, Ройс издал там свой труд по сексуальной магии «Лингам-йони». Этот самый труд и стал настольной книгой Эмилии Санклер, пробовавшей практиковать различные аспекты так называемой сексуальной магии с разными мужчинами.

Соблазнить католического священника, коим все еще оставался Морен, было для нее делом принципа и вызывало особый интерес. Тем более, что, как ей казалось, в этом атлетически сложенном человеке под сутаной должны были скрываться немереные мужские силы, которых жаждали все масоны. Другими словами, это можно было назвать сексуальным вампиризмом. Но надо же было уметь человека ввести в разврат, чтобы эти силы почерпать. И в этом Эмили в ее окружении не было равных. Она превосходила саму себя и довольствовалась собой, открывая в священнике те или иные стороны скрытой сексуальности. Именно она в память об их «алхимической свадьбе» в Ренн-ле-Шато предложила Бернару Морену установить в саду возле церкви камень «кресло дьявола» с индийским символом женского полового органа йони, который неискушенная в этих вопросах Настя Прокофьева приняла за знак голубого петуха. Кресло в свою очередь символизировало их любимую с Мореном позу, в которой они занимались сексом.

Вскоре, пресытившись Бернаром, мадам Санклер покинула Морена и больше к нему не возвращалась. Страсть остыла. И для нее он больше не представлял интереса ни как мужчина, ни как человек.

Масоны одержали верх над волей этого священника, но, как и обещали, после окончания строительства церкви продолжали снабжать деньгами. Счет Морена постоянно пополнялся, и он мог позволить себе сделать что-нибудь еще, как, например, построить канализацию в этом селе, отдаленном от цивилизации. А для того чтобы объяснить такое странное появление денег у небогатого священника, с подачи масонов, подкупивших одного сельского сплетника, была пущена легенда. В ней говорилось о том, что Бернар Морен якобы нашел сокровище тамплиеров, спрятанное в этих местах. Легенда дожила до наших дней, пережив всплеск уже после Второй мировой войны, когда швейцарским интеллектуалам, имевшим прямые контакты с Великой ложей, вздумалось снова заявить о себе, указав через сказку про сокровища, якобы спрятанные в Ренн-ле-Шато, дорогу к их культовому местечку, которое вполне можно было окрестить храмом Сатаны.

Расставшись с Эмилией Санклер, Бернар Морен прожил в общем-то одинокую жизнь, по своей сути оставаясь хранителем этого очага блуда. У него было достаточно денег, чтобы не бедствовать, но никакие деньги не могли заменить ему искренних человеческих чувств. В одно из пасхальных воскресений возле башни Марии Магдалины, расположенной с тыльной стороны церкви, он, поскользнувшись, напоролся на гвоздь, торчавший в доске. Надо же такому случиться, гвоздь прошел через глаз, повредив его. Масоны помогли ему с операцией. К пятидесяти годам одинокий священник с искусственным глазом, совершенно потеряв вкус к жизни, решил восстановить историческую справедливость, оставив на церкви и свой след.

Он хорошенько заплатил сельскому мастеру, чтобы тот аккуратно выгравировал над входом в церковь Марии Магдалины отрывки из Библии на латинском, предварительно сам начертав их на бумаге. «Страшно место сие», — было в одном из них. И в другом — «Мой дом был назван домом молитвы…». Продолжением этой известной фразы Иисуса Христа из Евангелия от Матфея, которое должен был вспомнить посетитель этого места, было: «…А вы сделали его вертепом разбойников».

В Первую мировую войну Бернару Морену, по требованию масонов, пришлось еще сотрудничать и с немецкими шпионами, которых ему направляло братство. Ему всегда хорошо платили за его услуги, оказанные ордену. Но в конце жизни, когда к Морену прислали священника, чтобы исповедоваться, он отверг его помощь в отпущении грехов, сказав только:

— У них есть деньги и власть. Но нет любви. И это мой приговор себе прожить такую жизнь и умереть, не исповедуясь.

После чего и умер.

Пока Настя Прокофьева боролась с приступами тошноты, стоя возле телефона-автомата на выезде из Тулузы, где оставил ее арабо-европейский проходимец Сам, ее не покидала надежда вызвонить Валеру. После того как вместо него снова ответил автоответчик, Настя, покопавшись в блокноте, нашла номер Василия из Эстонии и позвонила ему. Тот поднял трубку.

— Привет, — сказала Прокофьева, — помнишь, это Настя, журналистка, которую ты вез в сентябре?

— Да, конечно, ты где? — спросил Василий.

— В Тулузе. Слушай, ты меня извини, я тогда слиняла, не предупредив. Увидела, что твоя жена приехала. Вася, у меня большие проблемы.

— Что случилось?

— Я разыскала по телефону того твоего друга, и мы почти договорились. Но он трубку не берет. Автоответчик. Мне не было, где ночевать, и какой-то араб пригласил меня к себе и подмешал мне в сок кого-то дерьма. Меня всю ночь тошнило и сейчас рвет, водой, уже ничего нет в желудке.

— Ты от него сбежала?

— Да, я сейчас стою возле телефона-автомата на улице. Ты не знаешь, что нужно делать в таких случаях?

— Слушай, Настенька, — ответил Василий, — пей как можно больше воды.

— Я пью. Ее обратно фонтаном выносит.

— Все равно пей. Ядовитое вещество где-то еще в тебе. Пей снова, если выворачивает. И никуда от этого автомата не отходи. Я сейчас сам попробую с ним связаться. Повесь пока трубочку.

Через несколько минут на номер телефона-автомата перезвонил уже сам Валера. Пока Настя заново промывала желудок водой без газа, Вася успел с ним связаться и все объяснить.

— Алло, это — Настя?

— Да, Настя.

— Это — Валерий. Слушай, чего ты сразу не сказала, что ты Васькина сестра? Он сказал, что у тебя проблемы; я сейчас приеду за тобой. Говори, где ты находишься.

— Я не знаю, здесь выезд на автобан.

— В Тулузе несколько выездов. Ты улицу посмотри или спроси.

— Сейчас, только не бросай трубку… Мадам, мадам…

Прохожая подсказала ей название места.

— Улица Сен-Дени… Тут еще аптека, — объяснила она.

— Ясно, — сказал Валера, — никуда не отходи от этого места. Я скоро.

— Хорошо, я буду возле этого автомата… Если вдруг упаду, — меня тут притравили немного, — посмотри по сторонам.