— Буду теперь зваться Анной Купалой, — решила Настя. — Хотя почему бы не Янкой, имя-то одинаковое — и женское и мужское? — вдруг пришло ей в голову. Но она тут же отвергла этот вариант, подумав, что если русские что-то знают о белорусских поэтах, то не исключено, что и до французов эта информация могла дойти.

«Хотя, было бы забавно реанимировать этого подзабытого ныне поэта в моем облике. Интересно, что он там собой представлял?» — подумалось вдруг Насте. И она включила поисковик. Ее внимание привлекла информация о том, что свой псевдоним Янка Купала — белорусский поэт Иван Луцевич взял от названия праздника Ивана Купалы, когда он родился. По поверью, в ночь на Ивану Купалу зацветает цветок папоротника, который открывал человеку магические знания и умения: способность видеть сокровища и клады, спрятанные в земле, а также слышать голоса мира и быть счастливым.

— Ха, — усмехнулась Прокофьева. — Актуально. Особенно способность видеть клады. Папоротник никогда не цветет, но есть надежда, что зацветет и можно его найти, обретя счастье. Это даже символично для моей бедственной истории. А что у нас со сказкой для полиции? — Прокофьева пробежала глазами информацию, которую выдал ей Интернет, и, радуясь тому, что у нее все уже есть, осталось только слегка подкорректировать, быстро набросала в уме схему очередного вранья теперь уже для французских органов власти. Вечером она ознакомила со своей легендой бегства от преследования спецслужб Валерия.

— Годится, — сказал он. — Пройдет без проблем. Ну что, тормозить не будем? Завтра и ступай. Я тебя провожу. Можешь добавить, что приехала во Францию, потому что считаешь, что это страна свободы и демократии с давними демократическими традициями. Это они любят. Ну и скажи, что добралась до Тулузы, потому что здесь у тебя есть старый знакомый Валерий Шидловский, с которым ты познакомилась в Москве и знала его телефон, поддерживая связь через Интернет. Я это подтвержу. Все. Держаться надо уверенно. Ясно?

— Ясно.

— Вещи можешь оставить у меня. Они там тебя обыщут, имей в виду. Завтра, надеюсь, ты сюда и вернешься. Через недельку выдадут временный документ. А к концу месяца попробуем тебе организовать фиктивный брак с песней про страстную любовь, не терпящую промедления… с его и с твоей стороны.

— Хорошо. Ты меня здесь выдержишь месяц? — нерешительно спросила Настя.

— Попробую.

— А?..

— Скажу сразу: ты не в моем вкусе, поэтому за это можешь не волноваться.

— Тогда я, может, в кабинете устроюсь, как вчера на полу.

— Валяй. Бери матрас и располагайся. Для моих подружек ты моя сестра, а для остальных по ходу дела сообразим.

— Спасибо тебе.

— Спасибо потом скажешь, — сказал Валерий. — Когда все будет в шоколаде. Пока еще рано. Но исключительно из уважения к Василию скажу, что волноваться особо нечего. Они и так не имеют права тебя депортировать в течение года, если ты просишь убежище, а там всякое может случиться… Но все будет нормально. Это схема, которая проходит.

Как и сказал Валерий, все, действительно, прошло. Настю зарегистрировали, опросили и отпустили при условии приходить по определенным дням отмечаться в полицию. Пока ее дело будет рассматриваться.

Лишний раз попадаться Валерию на глаза Прокофьева не хотела. И чтобы не надоедать, иногда целыми днями бродила по городу. Старая Тулуза ее не впечатляла ни красотой, ни чистотой. Французы в целом не отличались чистоплотностью, но еще и старость средневекового места сказывалась. Некрашенные фасады тысячелетних построек и полностью загрязненная река Гарона с ее зеленовато-мутными водами и неухоженными берегами. Тулуза даже пережила своей маленький Чернобыль. Несколько лет назад на ее территории взорвался химический завод, были жертвы и разрушения. Но никто здесь об этом уже и не помнил. За экологией во Франции никто не следил.

Когда хозяина не было дома, Настя сидела в Интернете. Она старалась узнать как можно больше про это самое Ренн-ле-Шато, в котором пришлось побывать. Для нее предстала во всей красе история Лангедока, центром которого считалась Тулуза с ее катарами, трубадурами и историей сокровищ, которые то ли были вывезены из крепости Монсегюр при ее осаде, то ли перешли в руки тамплиеров и были спрятаны где-то в этих краях. История реставрации церкви в Ренн-ле-Шато также связывалась с этими сокровищами. Где-то интуитивно Настя понимала, что все это пиар, возможно, ради привлечения туристов. Никаких больших денег в эту маленькую церквушку со статуей дьявола вложено не было. Это она видела своими глазами. Но эту историю она запомнила.

Вскоре Валера представил ее будущему мужу. Это был высокий худощавый парень лет двадцати пяти, бывший студент Валеры. Его звали Пьер Ниогре. Он бросил занятия в университете Тулузы, так и не дослушав курс, но связь с Валерой поддерживал. Их объединяли некоторые денежные дела, о которых Шидловский предпочитал не распространяться. Пьер жил в городке недалеко от Тулузы, в старом доставшемся ему по наследству от деда доме, куда они и наведались в один из воскресных деньков с Валерой. К тому же он более-менее сносно говорил по-русски.

— Ты, Анна-Анастасия? — спросил француз по-русски с характерным акцентом. — Валерий мне говорил о тебе.

Пьер не знал толком, могут ли быть у русских двойные имена, как у французов, поэтому Валера, пользуясь этим его незнанием навешал ему лапши на уши, представив Настю так, как ему захотелось.

— Да, — ответила Настя, пытаясь привыкнуть к своему новому имени, которое все еще резало ей слух. — А ты?

— Я — Пьер. Будем знакомы, — француз протянул ей руку.

— Будем, — ответила тем же Настя.

— Тебе нужно поскорей замуж?.. Да-а? — снова спросил француз.

Настя немного растерялась. Но тут ей на помощь пришел Валера.

— Нужно, нужно, Пьер, — сказал он вместо нее.

Пьер помахал головой.

— Да? — повторил свой вопрос француз.

— Да, — теперь уже ответила сама Настя. — Ты можешь жениться на мне?

— Да, я могу. Но…

— Что но? — слегка опешила новоиспеченная Анна.

— Мне нужно с тобой немного познакомиться. Будешь? — Пьер предложил ей свернутый у нее на глазах косяк с марихуаной.

— Нет. Извини, у меня проблемы со здоровьем, — нашлась, что ответить Прокофьева. После отравления тем, что подлил ей в сок араб, ей совершенно не хотелось экспериментировать со своим организмом.

— Но это помогает. Даже при туберкулезе, — не унимался со своим угощением француз. — У меня даже книжка есть об этом. У нас здесь все курят, хотя это не разрешено законом. Попробуй.

— Извини, я еще не совсем здорова, — снова попыталась отбиться Настя.

Валере пришлось рассказать Пьеру историю о том, как Аня попала к арабу, который чуть было ее не отравил, но все обошлось.

— Тогда понятно, — сказал Пьер. — А как ты сейчас себя чувствуешь?